Лоренс с апломбом лупил по клавишам, рояль скрипел и надрывался под его весом. Картины в золоченых рамах, дамы в нарядных платьях, отблески свечного пламени на потолке – с каждым разворотом и с каждым поклоном они вертелись вокруг все сильнее, превращаясь в сверкающий калейдоскоп и единое барочное месиво.
Присущая кадрили смена кавалеров: Дуэйн, Ив и снова Дуэйн. Временами они заговаривали с Хеленой, но голоса их сливались в нескладную полифонию.
– Чем только не увлекался… У меня на то была целая вечность…
– Я хорошо могу вас понять, грех манит…
– Люди верят в судьбу, лишь пока та с ними хорошо обходится…
Во время перехода обе пары неудачно столпились. Мгновение заминки. И в следующую секунду Хелена оказалась в паре с Жанной. Хозяйка легко протанцевала несколько фигур, словно так и было задумано.
– Не разочарована ли мадемуазель провидица нашим скромным вечером? – с учтивой улыбкой спросила Жанна.
Хелена ощутила волну восторга. Будто весь вечер она, подобно сомнамбуле, проводила в состоянии сна, и лишь теперь проснулась. Интерьер вдруг вернул свою форму. С волнением, клокочущим в горле, девушка призналась:
– Я никогда не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас! Будто только у вас здесь настоящая жизнь.
– Вы порадовали меня своим предсказанием. Приятно радовать вас в ответ. Возьмите же тогда от этого вечера все, что он вам в силах предоставить.
Они обе резко развернулись. От страха все же потерять равновесие Хелена сильнее вцепилась в Жанну. Музыка звучала все надрывнее и громче. Ив и Дуэйн пропустили два перехода и, видимо, успели забыть о партнершах. Несколько девушек, оставшись без кавалеров, кружились вокруг. Захлебываясь в веселье, Хелена едва помнила себя и всю ту жизнь, которая осталась за пределами дома на Вогезской площади.
«Сколько бы ни пришлось врать, оно того стоило» – мысль, что раз за разом звучала в ее голове все убедительнее. И пусть любая возможность, что галлюцинации могут вернуться, вгоняла ее в холодный пот, сейчас это было неважно. Безвкусно богатые комнаты, развращенное скукой общество и выбившаяся в люди блудница – все это представало частью истинно высшего света. Вся предыдущая жизнь – предтеча текущей. Хелена кружилась с искренней улыбкой на лице и мечтала, чтобы тот миг обратился вечностью.
– Мадам де Турбе! Мадам де Турбе!
Хелена очнулась от настойчивого стука во входную дверь. Тарабанили, кажется, уже пару минут. – из-за музыки гости не сразу заметили шум. Последним затих пианист: оборвав пассаж на середине, он безжизненно уткнулся лбом в пюпитр, словно игра лишила его последних сил.
– Мадам, откройте же наконец, Бога ради!
Скривившись, Жанна нервно одернула воротник платья и, рассекая воцарившуюся тишину, пошла в прихожую.
Никто из присутствующих не решался заговорить первым. Изредка слышалось чье‑то покашливание или громкие выдохи. Внезапного посетителя так и не разглядели, но, судя по сиплому голосу, то был старик лет семидесяти.
– Что вам угодно, месье? – спросила Жанна почти с вызовом.
– Прошу прощения за беспокойство, мадемуазель, но у вас всегда собираются лучшие умы Парижа… – Дрожащий от возраста голос затрепетал еще сильнее. – Нет ли среди ваших гостей врача?
На несколько секунд хозяйка вновь заглянула в комнату. Зрительно пробежалась по всем, остановившись на Леонарде с Пласидом, и затем вновь скрылась.
– Нет, подобной чести мне сегодня не оказывали. Однако вы так и не ответили, что стряслось.
И снова тишина. Многие вытянули от любопытства шеи. У всех на лицах читалось, как боялись они пропустить из разговора хоть слово.
– Дело в том, что… сложно сказать, было ли то преднамеренно…
У Хелены, так и стоявшей в центре комнаты, интерес перетекал в гнев от нетерпения.
– Из окна соседнего дома человек выпал. Мы лишь надеялись, что есть надежда помочь ему чем‑нибудь.
Если Жанна и ответила на реплику старика, ее не услышали. Комната взорвалась множеством голосов, зазвучавших разом. Проведшие вечер обособленными компаниями, гости теперь обернулись единой неконтролируемой толпой. Женщины бросились искать свои шали, что оставили перед танцем на стульях; мужчины, путаясь в ногах и извиняясь друг перед другом, принялись поднимать трости и шляпы. Кто‑то подбегал к окну, затем сразу устремлялся в парадную. Особенно Хелене запомнилось отдельное «Как интересно!» в миг, когда, влекомая образовавшейся давкой, она оказалась на лестнице.