Оказалось, на улице уже стоял глубокий вечер. Небо было затянуто мглой и окрашено в гнетущий бурый, лишь отдельные красные пятна затухали у горизонта где‑то вдали. Попав на улицу, Хелена потерялась от внезапного полумрака и ночного июльского зноя. С силой протерев веки и постояв несколько в нерешительности, она все же спустилась с крыльца.
Народу успело набежать довольно много, притом по большей части местных. Пара десятков людей в добротных, но все же явно домашних платьях толпились кольцом у соседнего дома. Раздавались иногда отдельные причитания и восклицания, но определить общее настроение собравшихся было трудно.
Некоторое время Хелена робко стояла у всех за спинами. Потом ее схватили за руку.
– Забавно, что вы это не предвидели, – зазвучал над ухом голос месье Реверди, когда мужчина вытолкал ее в первые ряды. Где‑то неподалеку уже очутились Дуэйн, Жанна и еще несколько ее гостей.
В центре образовавшегося круга лежал какой‑то мужчина. На брусчатке под ним виднелось темное, еще не высохшее пятно с множеством брызг, а его руки были неестественно выгнуты. Однако ничего странного и тем более страшного в фигуре Хелена не находила. При других обстоятельствах погибшего и вовсе можно было бы принять за пьяницу, уснувшего посреди площади.
Если приглядываться, то было видно, что голова человека была уродливо сдавлена, как у кожаного мяча. Рот был приоткрыт, вперед выдалась нижняя челюсть. Подобно большинству присутствующих, Хелена судорожно переводила взгляд с его скрытого мраком лица на казавшееся нетронутым тело.
«Может, все же не умер? Просто тяжелый перелом?»
Наконец в одном месте кольцо расступилось, и к телу прошли двое служащих с носилками. Они перебросились несколькими тихими фразами, приподняли у трупа ладонь, – та выскользнула и упала обратно.
Врачи стали поднимать тело. Хелена хотела зажмуриться, но не смогла. И тысячу раз она затем жалела, что так и не отвела глаз, что не закрылась руками, не убежала. Что не вырвалась у Ива сразу, как тот ее потащил, что вообще вышла из дома.
Труп приподняли за ноги. С сюртука в ту же секунду заструились темные капли, и пятно превратилось в стремительно растущую лужу. Наконец, тело погрузили почти целиком, но затем…
Хелена помнила лишь, как она до хрипоты закричала.
Один из служащих аккуратно взялся за голову мертвеца, затем потянул на себя. И от прикосновения череп треснул. Уже явно до того проломанный, он мягко разъехался на две части. Будто створки разваренной устрицы. Захлебываясь ужасом, Хелена смотрела, как вытекает оттуда все та же темная жидкость.
– Думаешь, и правда из окна выпал? – спросил откуда‑то справа Ив.
– Не похоже. Скорее, с крыши, – с равнодушием ответил Дуэйн.
Голова покойника теперь свисала с носилок. Ткань переноски, обувь близко стоящих зевак, камни площади – все покрылось темными красными пятнами.
Хелена рыдала, задыхаясь от слез и подступающей рвоты. Тело било крупной дрожью, ее бросало то в жар, то в холод. Мечась взглядом от носилок к толпе, мадемуазель де Фредёр искала в чужих лицах поддержки. И тем сильнее был страх от равнодушного вида ее спутников.
Со смесью раздражения и брезгливости Жанна теребила пуговицу на своем воротнике, месье Реверди стоял с выражением вялого интереса. На лице мистера Вудвилла, столь неуместно жавшегося к нему, и вовсе заметна была легкая улыбка.
– К-как же… Как это могло произойти?! – Хелена сорвалась на крик.
Жанна лишь цокнула языком. Дуэйн с заметной усмешкой в голосе спросил:
– Не находите ли сходства «Мозгов ткача» [41] с их действительным воплощением, мисс?
От его слов Хелена опять ударилась в истерику, от надрыва почти сложившись вдвое. Она почувствовала, как ее поднимают и вновь куда‑то тянут. То были отец и месье Барош: проталкиваясь сквозь зевак, они с трудом удерживали девушку на ногах, – она все норовила рухнуть прямо на площади. С теми же усилиями мужчины почти втолкнули плачущую Хелену в экипаж, где уже сидел Леонард. Знакомые скомканно распрощались, и карета тронулась.
Ехали они почти в полной темноте. Временами лица освещались тусклым желтоватым светом уличных фонарей, но затем вновь погружались во мрак. Пласид с горечью смотрел на дочь, которая сотрясалась в рыданиях и постоянно твердила «Как это могло произойти». Успокаивать ее он уже давно перестал – слишком быстро стало очевидным, что успехом его попытки точно не увенчаются.
Леонард нервно покачивал ногой и наблюдал за Хеленой. Впоследствии так и не выяснилось, подходил ли тот к трупу, но на лице его не отпечаталось и тени душевного потрясения или даже волнения. Наконец он молча достал из кармана и протянул мадемуазель де Фредёр небольшую флягу. Сначала девушка отрицательно потрясла головой, но месье Гобеле не убирал руки до момента, пока Хелена не приняла манерку и не осушила ее почти до дна за пару нервных глотков. И хотя плечи ее продолжали подрагивать, она хотя бы перестала кричать.
41
«Мозги ткача» – лионское творожное блюдо. Принято считать, что название появилось после восстания лионских ткачей в 1834 году, – так буржуазия выразила свое отношение к умам бунтовщиков.