Когда экипаж подъезжал к дому, откуда‑то со стороны замка Консьержери эхом пробило одиннадцать. Слуги, отпиравшие двери, были сильно взволнованы заплаканным видом юной госпожи. Леонард, несмотря на позднее время, объявил, что «при нынешнем состоянии мадемуазель оставаться будет бестактно», и откланялся.
Заснуть Хелене не удавалось до самого рассвета: стоило сомкнуть глаза, и в памяти возникал образ проломанной головы. Всю ночь ужас сводил тело девушки судорогой. Она свернулась в клубок на кровати от странного ощущения, что в ногах разбросаны человеческие кости и потроха. Будто стоит вытянуться во весь рост, как пальцы дотронутся до склизкой и еще теплой плоти.
Слез у мадемуазель де Фредёр уже давно не осталось. В ее висках гулко пульсировало, и ей очень хотелось пить. Страх пережитого смешался с тревогой от ощущения неминуемо приближающейся трагедии.
Перед тем как забыться наконец в тревожном сне, мадемуазель де Фредёр в который раз ясно осознала – ничем хорошим для нее это лето точно не кончится.
Аркан XV
– Мадемуазель? – мягко прозвучало у Хелены над самым ухом. – Не хочет ли, часом, мадемуазель провидица виноградинку?
Разлепив тяжелые веки, она улыбнулась.
– Часом, хочет.
Хелена проснулась на коленях у какого‑то молодого господина. Поодаль сидел еще один, который, в этом не было никакого сомнения, столь же охотно предоставил бы свои ноги в качестве валика. Оба юноши с нежностью поглаживали девушку по ее волосам и лицу. От стоящего в комнате полумрака понять, с кем она сейчас, не представлялось возможным.
Мадемуазель де Фредёр попыталась приподняться на локте и осмотреться, но сразу упала обратно от резко стрельнувшей в виске боли. Примирившись с тем, что остаток вечера пройдет в той же позе, она приоткрыла рот, позволяя кормить себя с рук.
Чужие пальцы положили прямо на язык несколько виноградинок, затем прикоснулись к губам. И хотя от виноградного сока во рту пропало ощущение вязкости, он не смог перебить кисловатый привкус вина.
После инцидента на Вогезской площади Хелена принялась чаще пить алкоголь – он стал наиболее простым и доступным способом справиться с непреходящей тревогой. Девушка быстро взяла в привычку оставлять с ночи бутылочку бургундского на прикроватном столике, чтобы затем начать с вина свое утро. Бесконечно она уверяла саму себя, что держит ситуацию под контролем. Но постоянный дурман в голове скоро стал ее обычным состоянием.
– Не хочет ли провидица чего‑нибудь? – спросил юноша, сидящий рядом.
– Да, принесите воды. В горле все пересохло.
Уже три дня как Пласид уехал в другую коммуну и обещался пробыть там еще минимум столько же. Почти все это время их дом был наполнен людьми, зачастую совершенно семье незнакомыми, которые приходили получить предсказание или совет. Вслед за внезапно нагрянувшим господином в летах прибыла группа смешливых институтских девиц. Молодая чета, несколько подающих надежды военных. Посетители не успевали друг друга сменять. Постепенно череда полуофициальных приемов превратилась в непрекращающийся алкогольный кутеж. Когда кто‑то в спешке покидал дом, воодушевленный и взбудораженный, точно ему на смену приезжали еще несколько человек. Посетители с лицами, столь схожими в их суеверном восторге, лишенном осмысленности, превратились в единый человеческий хаос.
Казаться гостеприимной Хелена и не пыталась: лично никого из прибывавших не приветствовала, не запоминала имен тех, кто к ней обращался. Бóльшую часть времени она возлежала на диване, даже голову к гостям поворачивая нечасто. Отдельных мужчин, особенно ей приглянувшихся (женская часть присутствующих интересовала хозяйку порядком меньше, и скрывать это она также не пыталась), она могла жестом пригласить сесть рядом. Чтобы потом почувствовать, как благодарный поцелуй с кончиков пальцев поднимается до запястий. И даже еще чуточку выше.
Всюду позолоченные тарелки с закусками, бокалы с вином, подносы с припыленными восточными сладостями. Несколько блюд со свежими фруктами стояли прямо на полу. Мебель скрыта за чехлами из темной бархатной ткани. Словно сам дьявол накинул на комнату тюлевый шарф. Черный и столь чарующий блеском.