Ефим выругался, бросил огнетушитель и спустился вниз, где его встретил с ехидной улыбкой Дантес. Осёл стоял, прислонившись к стене дома, и пилкой полировал свои копыта.
– Ну, как дела, пожарничек?
Ефим насупился. Осёл понимающе усмехнулся, полюбовался на свои конечности и сказал, что нечто вроде этого он и ожидал. Затем сделал знак продолжать путь.
Ефим шагал следом за спутником, сильно раздосадованный, что поддался чувству, позабыв о предупреждении своего спутника: всегда брать пример с него.
– Красавчики, идите ко мне, не пожалеете!
Этот окрик прервал размышления Ефима. Он поднял голову и увидел перед собой дородную женщину с остатками былой красоты.
– Три дочки у меня, – продолжила она, – выбирайте любую. Каждая из них – ягодка, вкус которой никто не знает, ибо никто не пробовал; кобылка необъезженная. Старшей всего-то пятнадцать лет. С ними вы познаете небывалое блаженство.
Ефим покосился на Дантеса: тот даже не замедлил шаг, словно ничего не слышал, и твёрдо решил ему подражать.
Обманувшись в своих намерениях, женщина принялась проклинать их, извергать страшную хулу. Над ней начали смеяться девушки, толпой преградившие дорогу путникам.
– Старая дура! – говорили они. – Чем задумала заманить красивых и умных господ. Они-то понимают истинный толк в любви и, несомненно, выберут нас. Не правда ли, милашки?
Среди кокеток были полные и худые, брюнетки и блондинки, шатенки и рыжие, молодые и не очень… Все в соблазнительных одеждах, предельно откровенно подчёркивающие их прелести. Они бросали многообещающие улыбки с привычной техникой манящих глаз.
Ефим почувствовал себя мужчиной.
Осёл же между тем невозмутимо шествовал дальше, и Ефиму пришлось следовать за ним, несмотря на сильнейшую досаду.
Едва они миновали девушек, как лица их исказились и теперь источали бессильную злобу, ненависть, а алые губки извергали самые грязные ругательства.
Ефима потрясла столь разительная перемена. По его лицу прошёл холодок и он устыдился своего недавнего влечения к красоткам.
…Вдруг из переулка появилась ещё одна девушка. Среднего роста, длинноногая, с волосами спелой пшеницы, в скромной, развевающейся на ходу одежде. Она несмело подняла бровь и стали видны огромные, цвета чистейшей бирюзы глаза. Они излучали смущение, робость и лёгкий испуг.
Он оторопел, с каждой секундой всё больше постигая её неброскую, но удивительную красоту. Это была девушка нашей мечты. Красивая, чуткая, нежная, доверчивая. Совершенство, которое мы видим в своих грёзах. Идеал, который мы надеемся встретить в своей жизни.
Помимо воли Ефим рванулся было к ней, потупившей смущённо взор и блистая румянцами на белейших щёчках, но тут громко, самым противным голосом заревел осёл, схватил его, вскинул себе на спину и помчался скачками прочь. Ефим какое-то время вырывался, но скоро они выбрались из города и он обмяк, почувствовав себя совершенно опустошённым. Ему всё стало безразлично. Его сердце, чувства, вся жизнь остались с той девушкой.
На зелёной лужайке Дантес сбросил свою ношу и сам сел отдохнуть. Продолжительное время они молчали. Осёл отдышался, сходил и напился из протекавшего неподалёку ручья и вновь устроился рядом, ковыряя в зубах травинкой.
Пригревало солнышко. Появилась яркая, словно кусочек радуги, бабочка и принялась порхать над луговыми цветами.
Затем прилетел сердитый шмель с гудящей басовой струной. Забрался в бутон, поковырялся там, вылез, замах крылышками и с натужным жужжанием улетел.
– Обижаешься на меня? – наконец спросил Дантес.
– Пошёл к чёрту! – отмахнулся Ефим, даже не шевельнувшись.
– Зря дуешься, дурачина, я же тебя спас, – продолжал осёл. – Если бы эти девицы увлекли тебя, то ты бы навсегда остался с ними. Навсегда, понимаешь, навсегда! Как завязшая в меду муха.
– С ней я готов разделить хоть вечность! – раздражённо буркнул обозлённый Ефим.
Дантес покачал головой:
– Ну, скажи, кто из нас настоящий осёл? Что ты знаешь о ней? Ты же готов был бежать к ней, едва бросив взгляд. Соблазнив тебя, она получила бы право покинуть город, правда, и дальше бы жизнь у неё пошла не лучше, но это уже, как говорится, из другого анекдота. На Земле она жила в обеспеченной семье, но ещё с детских лет начала грешить с братьями и их товарищами, как сие нередко бывает. Потом её друзьями стали люди поопытней. Осознав свою убойную привлекательность, она принялась извлекать из неё выгоду и уже к пятнадцати годам познала все тайны порока. Здесь мало кто мог с ней сравниться. Из-за неё погибло множество людей: брат убивал брата, отец сына и – наоборот. Ей нравилась подобная власть над поклонниками, она наслаждалась ею. Если рассказать обо всех её преступлениях, то у тебя бы поседели волосы. Достаточно сказать, что её убил один из любовников, молодой подававший большие надежды архитектор, а после покончил с собой. И тут, у нас, она действует весьма умело, как ты уже успел убедиться на своём примере. С учётом психологии, не то что её товарки. Она понимает, что наглость, грубость не приведут к успеху – нужна видимость простоты, кротости, внешней невинности.