– Довольно опасный маневр, – заметила Кей. – Обращаться непосредственно к хозяину – это может и боком выйти. Тогда уже ничто не поможет.
– Ладно, тогда оставим эту возможность как резервную. Но нам нужно придумать что-то еще. Идеи с дармовыми образцами хороши, но нам нужно что-то ударное, чтобы повергнуть «Инкорпорейтид» в прах.
– Может быть, нам статистика что-нибудь подскажет? Мы ведь изучаем аудиторию, свою и их, нельзя ли извлечь отсюда полезную информацию? – спросил Робин Риз.
– Увы, отсюда ничего не выжмешь. С точки зрения статистики у нас почти никаких различий. Хотя, с другой стороны, вот что можно попробовать. Вы же знаете, какие они снобы, эти французы, так что дельце может выгореть. Только для этого нужна стремительность. Нам потребуются последние восемь номеров всех изданий «Инкорпорейтид» и наших. И к утру надо сделать несколько новых слайдов.
В сумерках я проехал через весь Лондон и оставил машину на стоянке позади отеля «Хилтон – Тара». Оттуда три минуты ходьбы до Харрингтон-гарденз.
Чем ближе я подходил к дому Анны, тем тягостней становилось у меня на душе. В течение дня привычные заботы отодвигали мысли о ней на задний план, но они не уходили совсем, а оседали где-то в глубине сознания, словно выжидая момент, чтобы накрыть меня с головой как черным одеялом. Не знаю, как мне удалось провести последнее совещание с редакторами.
В кармане позвякивали ключи от квартиры Анны. Я на ощупь определял, какой из них от какой двери. Вот этот толстый – от подъезда, еще два тонких от ее двери. Не годится долго разбираться с ключами у входа.
А вдруг полиция опечатала квартиру? Я видел по телевизору: дверь крест-накрест заклеивают лентой, чтобы никто не проник. На этот случай у меня был с собой небольшой кухонный нож и пара замшевых перчаток.
Когда я подошел к дому, возле него какая-то девушка пыталась припарковать свою машину на свободном куске асфальта, и я сделал круг, дожидаясь, пока она уйдет, чтобы не мозолить глаза. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня застали копошащимся с ключами возле дверей дома Анны. Все-таки я был последним, кто видел ее живой, и мое появление сейчас выглядит подозрительно. Тем более что я довольно часто здесь бывал и, наверное, примелькался жильцам.
Оглянувшись, я вставил в скважину толстый желтый ключ, он легко повернулся, дверь отворилась, и я вошел. Холл, отделанный мозаичной плиткой, был темным, холодным и совершенно пустым. Я минутку постоял, не включая света, прислушиваясь. Откуда-то с первого этажа доносился шум телевизора. Когда мои глаза привыкли к темноте, я стал подыматься по лестнице.
На каждой площадке я останавливался и прислушивался. Вдруг полиция устроила засаду? Хоть они и жалуются на дефицит кадров, но кто знает, может, на такой случай у них нашелся лишний полицейский. На втором этаже из-за дверей не доносилось ни звука, наверное, никого не было дома.
На третьем я услыхал яростный лай. Собачьи когти драли обшивку двери. Судя по остервенению – овчарка или терьер. Вот сейчас дверь распахнется, зажжется свет… Потом я услышал голос – старушечий голос, – уговаривавший пса заткнуться: «Место, противная тварь!» Я наконец добрался до этажа, где жила Анна.
Никакой ленты на двери не было. Констебля на страже тоже. Никакого намека на то, что здесь было совершено убийство.
Я отпер замки, дверь бесшумно открылась. Я вошел и прикрыл ее за собой.
В квартире было жарко и душно. Окна не открывались целую неделю, и солнце шпарило в незащищенные гардинами стекла. Анна говорила, что в жаркие дни она пишет, сидя в одних трусиках перед распахнутой застекленной дверью, которая выходит на крышу.
Я обошел всю квартиру, осматривая каждую комнату. Ванна и раковина уже покрылись пылью. Поскольку платить было некому, Мария перестала приходить сюда. Я открыл холодильник – он был пуст и чисто вымыт. Кто это сделал? Мария? Или Бриджет Грант? Кто-то об этом позаботился.
На полке над письменным столом я нашел ключ от стеклянной двери, безотчетно отпер ее и вышел на крышу. Дул теплый легкий ветер, слышно было, как поют дрозды. Впереди оранжево горел закат над Глостер-роуд.
Странно было стоять тут одному. Наверное, это мой последний визит сюда. Скоро квартиру продадут, Бриджет Грант вывезет вещи дочери. Сообщат ли хозяева будущим жильцам, что здесь жила одна красивая девушка, которую здесь и убили? Может быть, для таких ситуаций предусмотрены скидки на аренду?
Если бы можно было повернуть жизнь вспять, я женился бы на Анне четыре года назад. Уже тогда наша с Салли семейная жизнь дала трещину. Она разладилась даже раньше, еще до рождения Кэзи.
На кухонном столе стоял телефон. Красный огонек отчаянно мигал, показывая, что получено послание. Удача. Я перемотал пленку. Прослушивание заняло больше времени, чем я предполагал. Я сел на табурет и стал слушать. Полкассеты было записано сообщениями, я слушал запись минут пятнадцать.
Щелчок. «Привет, это Ким из фотоотдела «Мира мужчин». Сейчас пятница, пять сорок вечера. Пожалуйста, перезвони мне в понедельник утром, потому что надо уже искать фотографии к статье про Эрскина Грира. Счастливо отдохнуть».
Щелчок, щелчок. «Привет, Анна, это Кит. Сейчас пятница, вечер, примерно восемь часов». Мой голос звучал устало и невнятно. «Слушай, я только хочу сказать, что номер пошел на «ура», твоя Анастасия – просто блеск, желаю удачи с Эрскином Гриром. Позвоню завтра насчет обеда с Барни Уайссом. Спокойной ночи».
Щелчок, щелчок. «Анна, это Кит. Сейчас без десяти четыре, суббота. Я уже дома. Позвони, когда придешь».
Щелчок. «Это торговец оружием». Смех немолодого человека. «Я говорил с секретаршей, она свяжется с тобой в понедельник насчет поездки в Палм-Бич. И вот еще что: захвати свои драгоценности. Тут в них и купаются, и спят. Если забудешь, я тебе на месте что-нибудь куплю. До свидания».
Щелчок, щелчок. «Если ты меня слышишь, Анна Грант, тогда почему не снимаешь трубку?» Женский голос, незнакомый, истеричный. «Не пытайся спрятаться за этим дурацким автоответчиком! То, что ты понаписала в журнале, – вранье. Я тебе доверилась, а ты меня предала. Бруно с ума сходит от злости. Хочет меня убить и тебя тоже. Зачем ты все это написала, я же не для печати тебе рассказывала! Пожалуйста, отзвони мне, номер 581 15 – нет, домой не звони. Я сама тебе позвоню. Ты мне всю жизнь сломала».
Щелчок. «Я правильно попал? Это квартира мисс Анны Грант? С вами говорит Рудольф Гомбрич, поверенный мистера Бруно Фулгера. Вы очень глупо поступили, молодая леди, и вам придется об этом пожалеть. Мистер Фулгер поручил мне передать вам эти слова. До свидания».
Щелчок. «Анна, это Кит, воскресенье, пол-одиннадцатого. Ты, наверное, пошла за газетами или в ванне. Пообедаем вместе? Пожалуйста, позвони мне. Люблю».
Щелчок. «Анна, это опять я. Сейчас полдвенадцатого». Господи, как я надоедлив. «Где тебя носит? Я хочу выйти прогуляться в парк, скоро вернусь».
Щелчок. «Привет, киска. Это Питер». Голос звучал откуда-то издалека, связь была очень плохая. «Как придешь, срочно мне перезвони. Я буду на базе сутки. Здесь становится жарковато! Интересно, как там у вас. Много есть, что порассказать тебе. Очень важного. Пока, киска».
Черт побери, что это еще за Питер, который называет Анну «киской»?
Щелчок. «Дорогая? Это мама. Звоню сказать, что я думаю по поводу этой глупейшей статьи в сегодняшней газете. Это совсем не про тебя! Мне принес газету сосед сверху, пианист. Если захочешь, приезжай вечерком, чаю попьем. Я выйду ненадолго, но к трем вернусь».
Щелчок, щелчок. «Привет, киска, это опять Питер. У нас сейчас четыре, следовательно, у вас, по моим расчетам, должно быть семь. Я пока еще на базе, но только до затрашнего утра. Так что позвони сегодня, в любое время, мне надо с тобой поговорить. Даже если ты не прослушаешь это сообщение до утра понедельника, ты меня еще застанешь на месте, позвони обязательно. Это очень важно! Пока, киска».