Он выложил оттиски на стол, и мы увидели большую фотографию миссис Бруно Фулгер, сидящую на роскошной софе, заваленной подушками. Это была платиновая блондинка лет тридцати с небольшим, худая, как скелет, одетая в розовый костюм от Лакруа. В ушах – серьги с серьезными бриллиантами от Кучински. Рядом с ней красовался крошечный черный пекинес, которого Микки, как он сказал, взял у горничной-филиппинки за несколько секунд до сеанса.
Несмотря на усилия гримера и последующие старания наших ретушеров, Анастасия Фулгер выглядела нервной и напуганной. Оно и понятно – быть замужем за таким редкостным чудовищем! Бруно Фулгер был из тех людей, которые кажутся тебе близким знакомым, потому что изо дня в день его имя мелькает в колонках светской хроники. В семнадцать лет он унаследовал от своего папаши около полумиллиарда долларов, яхту, три полотна Тициана, замок в окрестностях Мюнхена и страсть трахать все, что движется. Двадцать лет его имя с кем только не связывали – от африканских принцесс до венесуэльских шлюх, а потом он встретил Анастасию и женился на ней. Ей было девятнадцать, и она была на двадцать лет моложе мужа. Их свадьба и последовавший за тем костюмированный бал стали самым шумным событием десятилетия. Со всего света слетелось более тысячи гостей, многие на личных самолетах, и несколько дней подряд вертолеты с репортерами «Хелло!» и «Пари-матч» вертелись над замком, снимая знаменитостей через длиннофокусные линзы. Там были Мик Джаггер и Джери Холл, Тайсон с женой, братья Флик, Энди Уорхол, почти все завсегдатаи нью-йоркского клуба «Студия 54» и представители Габсбургской династии. Словом, то был гигантский шабаш евротрэша всех времен. После церемонии в домашней часовне Фулгеров гости собрались в Большом зале замка Фулгерштайн, одетые аристократами или палачами времен Французской революции. Огромные блюда устриц во льду окружали гильотину, выполненную в реальном масштабе и украшенную дикими розами. Бруно почему-то нарядился графом Дракулой – в черной шляпе и закапанных кровью кружевах, а Анастасия – худышкой мадам Дюбарри в кремовом платье с такой широкой юбкой, что пришлось специально расширить огромные двойные двери в бальный зал, чтобы она смогла в него войти. Джимми Голдсмит оделся кардиналом Ришелье. Генри Киссинджер – романтическим разбойником Первоветом. Даже Барри Уайсс, который в те времена еще не был нашим хозяином, проник на это торжество и с гордостью показывал мне фотографию в рамке, где он изображал какого-то маркиза, а его вторая жена Бонни, соответственно, маркизу. Правда, с тех пор как третья жена Лола сменила Бонни в качестве жены номер три, эта картинка исчезла из поля моего зрения.
Теперь, двенадцать лет спустя, брак Бруно и Анастасии дал трещину. Для большинства знающих их людей самое удивительное состояло лишь в том, что он продлился столь долго. Вот уже несколько лет каждый из супругов жил своей собственной жизнью. Анастасия летала в Париж, где неделями гуляла, переходя с одного модного показа на другой, а Бруно охотился на диких кабанов.
Их жизнь представляла собой лакомый кусочек для «Светской жизни».
Я начал читать материал и смотреть фотографии и сразу понял, что Анна Грант проделала огромную работу. Есть журналисты, которые умеют вкусно писать, и есть те, кто на это патологически не способен. Заприте такого на неделю в комнате с принцессой Уэльской, дайте ему в руки блокнот и ручку, и он будет талдычить одни и те же тупые вопросы. Анна – это самородок. Она садится, сбрасывает туфли, вытягивает под столом свои длинные ноги и пикирует на жертву, как ястреб. Она согласно кивала каждому сказанному слову – неважно, что сама при этом думала. Через сорок минут собеседник становился ее лучшим другом и изливал душу до тех пор, пока ей это не надоедало.
Эллен Дурлахер, наш пресс-атташе, пододвинула ко мне стопку оттисков с отчеркнутыми желтым фломастером абзацами.
– Отметила для тебя самые сливки, – сказала она. – Три из этих цитат – просто динамит.
Все они принадлежали Анастасии Фулгер.
Первая была такая: «Сначала секс с Бруно мне нравился, хотя он, знаете ли, в постели просто чудовище. Совершенно не умеет себя вести. Может быть, ему просто не попадались порядочные женщины, одни только шлюхи. Как бы то ни было, я забеременела Наташей, которую я ужасно люблю, а потом все. Мы с Бруно не спим уже пять лет. Поверьте, так и есть. Кого угодно спросите, хоть горничную мою, например».
Вторая такая: «Развод для меня ужасен, просто ужасен. Каждый день адвокаты, адвокаты. Бруно-то все равно, у него деньги, он не знает, куда их девать. Для Бруно это игра. А я, разве я смогу оплатить всех этих адвокатов? У меня и половины таких денег нет. Я вообще люблю жить просто, поверьте, это полезнее для души. Я прошу всего десять процентов от его состояния. То есть сто миллионов долларов. Разве это много?»
Третья была совсем убойная: «В этих бракоразводных делах столько предательства! Я прошу самых близких друзей засвидетельствовать то, что происходило на их глазах, я имею в виду, как Бруно себя вел. И они, представьте себе, отказываются! Говорят: «Ах, Анастасия, я уж не помню ничего. Меня, наверное, в этот момент там не было». И знаете, почему? Бруно их всех держит в кулаке. Кого-то он просто купил, кого-то запугал. Бруно страшно могущественный, он знает, как работают деньги».
Закончив чтение, я сказал:
– Это даже погорячее, чем я предполагал. Не зря Анастасия Фулгер решила почистить текст. Кстати, а нет ли каких новостей от ее адвокатов, а, Микки?
– Пока нет. Я отправил запрос.
– Эллен, какова программа раскрутки?
– Я думаю, поместим анонс в «Дейли мейл». Они знают, что мы готовим этот материал, и потирают ручки.
– Так, а еще где?
– Я бы отдала «Мейл» эксклюзив.
– Маловато. Надо, чтобы об этой истории кричали на каждом углу. Если уж мы рассчитываем продать лишних две сотни тысяч экземпляров.
– Тогда, может быть, «Ивнинг стандард»? – предложила Эллен. – «Мейл» начнет, а «Стандард» на следующий день продолжит.
– Нет, я имею в виду все газеты. «Таймс», «Телеграф», «Гардиан», «Экспресс», «Сан», «Миррор», «Индепендент». И все воскресные приложения.
В глазах Эллен мелькнул испуг.
– Это выше моих сил. Честно, Кит. Просто выше сил. Все ведь хотят эксклюзив, и, если узнают, что я раздала информацию всем и каждому, со мной просто перестанут иметь дело.
– Вали все на меня. Нет, лучше так. Сделаем вид, что произошла утечка информации. Сигнальный экземпляр свистнули из типографии. Ну, в общем, придумай что-нибудь.
Я люблю Эллен. Она работает как вол. Брось палку, дай команду «фас!», и она кинется со всех ног. Ей нужно только, чтобы время от времени ее потрепали по холке и спустили с поводка.
– Если ты серьезно настроен на такой шаг, что ж, я попробую, – сказала она. – Придется сделать массу звонков. Пока я не ушла, может, посмотрим обложку? Эта дама ведь идет у нас на обложку?
Микки бросил на диван макет обложки. Обычно мы смотрим макет, положив на диван – от стола как раз хорошо видно. Примерно с такого расстояния будут видеть ее читатели. С более близкого расстояния можно пропустить какие-то огрехи. Важно к тому же, чтобы возможный покупатель сумел разглядеть ее и выделить в куче других изданий, среди всяческих манков. Обложка должна цеплять. Если она не зацепит внимание, все, провал, уже ничем дело не поправишь.
С этой точки зрения Анастасия Фулгер на обложке – просто катастрофа.
Это была та же фотография, что и внутри журнала, только увеличенная. Анастасия смотрит прямо перед собой и едва заметно улыбается. Розовый жакет сливался с фоном – розовыми подушками, и не разобрать было, где Анастасия, а где подушка. С текстом и того хуже. Букв было совсем не разобрать. В потугах на изысканность художник предложил тонкий шрифт серого цвета, который совсем терялся на розовом.
Норман Тернер выглядел совсем убитым, и его можно было понять. Микки Райс, видя нашу реакцию, приуныл.
– Это все, что у нас есть? – спросил я.
– Боюсь, что да, – ответил Микки. – Нам было отведено всего сорок минут.