Еля не понимала, что с ней происходило.
***
Сначала она не поверила, но когда вновь услышала странно знакомый голос, раздающийся словно издалека: «Ты здорова... услышь меня...», то стала невольно вслушиваться в слова.
Лениво, без надежды.
Она здорова? Ей казалось, что она умирает...
Голос упрямо и нудно повторял: «Ты здорова...»
А затем в противоположном конце длинного темного перехода появились три сияющие точки, которые медленно поплыли в её сторону. Галлюцинации?
По мере приближения точки увеличивались, и Еления разглядела, что это были расплывчатые и прозрачные фигуры.
Призраки?.. Призраки.
Страха почему-то Еля не почувствовала.
От изнеможения она не могла сосредоточиться и сфокусировать на фигурах рассеянный взгляд. Но упрямо смотрела, почувствовав необъяснимую надежду, осознавая, как в груди неожиданно стало разливаться тепло.
Сначала оно занимало лишь маленькую точку, размером с игольное ушко, в районе сердца, но с приближением трех фигур точка увеличивалась, занимая все больше пространства, а в мыслях стало проясняться.
«Я здорова, я выживу... здорова... выживу...»
По мере того, как расстояние между нею и призрачными фигурами сокращалось, их очертания становились все чётче, а Еления с недоверием во все глаза уставилась на них.
Отец, мама и старший брат.
Они были точно такими, какими она их запомнила в счастливом прошлом. А ещё... самыми родными и любимыми.
В груди разлилось уже такое сильное обжигающее тепло, что Еля мгновенно согрелась.
— Потерялась, маленькая моя? — Петер Лайберт с доброй улыбкой смотрел на неё, а когда Еля поняла, что от переполнявших чувств не может сказать в ответ ни одного слова, а горячие слёзы заливают лицо, отец наклонился и легко поднял на руки ее хрупкую ослабевшую фигурку. — Я отнесу тебя в безопасное место.
— Всё будет хорошо, — совсем рядом прозвучал мамин голос, а потом мама ласково погладила её по голове.
— Тебе ещё рано к нам, сестрёнка, — с грустью произнёс Карл. — Ты должна жить, малышка.
***
Мадлен не поверила своим ушам, когда со стороны кровати Елении раздался слабый, еле слышный голос:
— Мадлен... пить.
Фурия подскочила, как ошпаренная, уронила вышивку, бестолково заметалась по комнате, не понимая, что она хочет найти, куда бежать и что делать. Но чуткий слух снова уловил еле слышное:
— Пить...
Мадлен замерла, огромным усилием воли взяла себя в руки, тело начало мелко и нервно подрагивать. Медленным шагом фурия подошла к столику с графином, полным воды, налила стакан, половину разлив и на стол, и на себя, и уже спешным шагом направилась к Еле.
Исхудавшая и бледная приёмная дочь буквально утонула в огромной постели, на нежном лице огромные голубые глаза занимали его половину, а бледные губы сливались по цвету с такой же кожей.
— Девочка моя... девочка моя... — шептала герцогиня огромной империи, не в силах вымолвить что-то другое. Такой беспомощной, как в последние дни, она никогда себя не чувствовала.
Фурия дала выпить Еле два маленьких глоточка воды и убрала стакан.
— Ещё... — взгляд голубых глаз Ели стал возмущённым.
— Нельзя, — с трудом смогла прошептать Мадлен. — Слишком долго ты находилась в беспамятстве и ничего не пила и не ела.
— Сколько... долго... — голос Ели был едва слышен.
— Восемь дней.
Дрожащей рукой Мадлен достала из кармана платья фоннор, поднесла его к уху, не отрывая жадного взгляда от недоверчивого лица потрясённой Ели.
Когда на том конце отозвались, Мадлен тихо проговорила твёрдым голосом:
— Бабушка, Еления очнулась... скорее... — от переполнявших чувств фурия больше ничего не смогла сказать, медленно опустив руку с фоннором.
Глава 10
Дорога из столицы на Север Ровении после середины пути стала извиваться частым серпантином среди высоких скал, одно неловкое движение и мобиль сорвётся и упадёт вниз — в пропасть. Хотя мобиль младшего из сыновей герцога Аверина и работал с помощью магии, последняя не обеспечивала безопасность его пассажиров.
Поэтому после очередного крутого виража Рональд Аверин понял, что отвлекаться нельзя, нужно сосредоточиться на дороге и быть предельно внимательным, иначе чревато глупо погибнуть раньше времени.
Сильные пальцы крепче вцепились в руль, усилием воли Рон изгнал из мыслей нарушительницу покоя, покосился на старшего брата, который сидел рядом и задумчиво смотрел перед собой, и тяжело вздохнул, — Ричарду можно расслабиться.
В этот раз старший брат отказался вести магмобиль, сказал, что очень устал на службе и хочет подремать, хотя сам уже половину дороги о чём-то усиленно думал, и мысли его явно были невеселыми, но Рон не лез с расспросами, — совсем не хотелось разговаривать, да и Ричард захотел бы — поделился, поскольку отношения между ними всегда были доверительными.