Глава 5
ПАТРИСИЯ не могла с точной уверенностью сказать, жив дион или нет, так как не знала, можно ли обычным оружием убить такое существо. Она размышляла: как все это будет выглядеть в глазах мирской полиции.
Дион дернулся, и сердце Патрисии подпрыгнуло к горлу. Внезапно, обратившись в столб дыма, он исчез. В полной тишине они наблюдали, как рассеивается дымок, оставляя после себя кровь.
- Что ж, - судорожно втянув воздух, проговорила миссис Пенуорт. - По крайней мере, теперь можно не переживать, куда деть тело.
Миртл твердо высвободила револьвер из хватки старушки и вытащила пули.
– Здесь в любой момент появится охрана, - заметила она. – А вам известно, какого они мнения о стрельбе из оружия в доме.
Патрисия опустилась на диван, в ушах от выстрелов все еще стоял звон. Нико с Андреасом казались невозмутимыми. Они, споря о чем-то, подошли к пятну, оставшемуся после тела диона. Патрисия не могла понять, о чем. Внезапно она почувствовала усталость и опустошенность.
- Оно убило его? – громко произнесла она.
Нико с Андреасом одновременно обернулись, сосредотачивая на ней внимание, двое роскошных мужчин, выглядевших совершенно по-разному. Взгляд Нико был темным и пристальным, в нем жила память о том, чем они занимались в ее квартире. Взор Андреаса - холодный, ясный, оценивающий.
Патрисия гадала, чувствует ли Андреас то же принуждение доставить ей удовольствие, что и Нико. Или, возможно, это действует только на тех, к кому она почувствовала интерес с самого начала. Впрочем, вдруг и у него с самого начала есть та же потребность.
Страх в глазах Нико, когда он сказал, что будет корчиться в муках, если не доставит ей удовольствие, был неподдельным. Ублажив ее, мужчина не стал настаивать на ответных действиях и набиваться к ней в спальню. Это сильно отличало его от бывших дружков Патрисии, которых в первую очередь заботило только собственное удовольствие, а ее ощущения их совершенно не волновали.
- Итак, почему Андреас не выказал то же самое принуждение?
Внезапно она представила Андреаса, приближающегося к ней, как только кончил Нико, шепчущего, что тоже нуждается в удовлетворении. А Нико смотрит или присоединяется, в зависимости от его желания. Она вообразила Нико с улыбкой в теплых глазах, в то время как Андреас, упав на колени, вылизывает ее лоно.
Патрисия задохнулась и резко распахнула глаза, чтобы увидеть Андреаса, впившегося в нее взглядом.
- Что? - спросил он раздраженно.
Она сглотнула.
- Я спросила, пули могут его убить?
- Скорей всего нет, - ответил ей Нико. – Он сотворен богиней, и может жить или умереть только по ее прихоти. Но это, вероятно, на какое-то время выведет его из строя.
- Этого времени будет достаточно, чтобы перевести надпись?
- Возможно. Но она пошлет других.
Патрисия вздохнула.
- Лучше бы мы попали в него.
Нико долго не сводил с нее глаз, в которых плескались эмоции. Но прежде, чем он открыл рот, она догадалась, что он собирается сказать.
- У нас уже есть то, ради чего, Патрисия, мы сюда пришли. Дионы тебя больше не побеспокоят. Они не вмешиваются, если ты с нами не заодно. Ты сделала все, что могла. – Взгляд стал холодным. – Приятно было познакомиться.
Патрисия встала.
- Вот, значит, как?
- Это все, что может быть.
- Ой, правда? Могу я поговорить с тобой с глазу на глаз, Нико?
Тот перевел взгляд на миссис Пенуорт, которая со счастливым видом описывала Миртл стрельбу. Кто-то ломился во входную дверь, из-за которой раздался взволнованный голос:
- Вы в порядке, миссис?
Поскольку Миртл поспешила к двери, Нико последовал за Патрисией через узкий зал в кухню. Просторная комната сияла гранитом и нержавеющей сталью, обилием медных горшков и кастрюль, что заставило бы сгореть от стыда кухни многих ресторанов.
Патрисия остановилась посереди сланцевого пола и уперла руки в бока.
- Ну что ж, это утро для тебя ничего не значило?
Он не стал притворяться, что не понимает.
- Оно для тебя не должно ничего значить.
- Ты веришь в это, правда? Знаешь, я ведь не сбрасываю трусики для каждого. И диву давалась, когда ты не закончил начатое, потом пришла к выводу, что ты решил не торопить события на первом свидании.
- Патрисия...
Он вооружился терпением. Мужчины всегда кажутся стоическими, когда хотят разбить сердце. Фраза «Я не хотел причинить тебе боль», конечно, ничего, но только потому, что, сказав ее, не приходится чувствовать себя виноватым в женских страданиях.