— Гробницы приводят меня в мрачное расположение духа, — сказал он, когда мы начали наш путь через тоннели.
— Странный взгляд для вампира, — заметил я. — Ты не спишь в гробу?
— Гробы бывают разные, — сказал Гэвнер. — Я чувствую себя уютно в гробу. А вот кладбища, морги, крематории я терпеть не могу.
Зал Последнего Пути оказался большой пещерой с купольной крышей. Светящийся мох густо рос на стенах. Поток воды перерезал пещеру посередине и выходил через туннель, который уводил его обратно под землю. Поток был широкий, быстрый и громкий. Мы вынуждены были повышать голос, чтобы быть услышанными, когда стояли на его краю.
— Тела умерших когда-то приносили сюда, — сказал Курда. — Их раздевали, клали в воду и освобождали. Река несла их через горы наружу, к девственным лесам.
— И что с ними случилось потом? — спросил я.
— Их выбросило на какой-нибудь дальний берег, где их тела сожрали животные и хищные птицы. — Он усмехнулся, когда я побледнел. — Не слишком приятный способ уйти, верно?
— Этот путь так же хорош, как и любой другой, — не согласился Себа. — Когда я умру, я хочу быть уничтоженным именно так. Трупы являются существенной частью естественной пищевой цепи. Скармливать мясо огню — расточительство.
— Почему прекратили использовать реку? — спросил я.
— Органы застревали, — фыркнул Себа. — Они забили короткий путь вниз по тоннелю. Вонь была невыносимой. Команда вампиров привязалась веревками и плыла по туннелю, чтобы изрубить органы и освободить их. Обратно этих вампиров вытаскивали, так как никто не мог плыть против такого бешеного течения.
— Я участвовал в этой работе, — продолжал Себа. — К счастью, я только тянул верёвку, и не должен был входить в воду. Те, кто пошел вниз по тоннелю, чтобы освободить органы, не могут заставить себя говорить о том, что они нашли.
Когда я смотрел вниз, на темные воды реки, я дрожал при мысли о плавании по тоннелю, чтобы освободить застрявшие части трупов, и мне пришла в голову мысль, с которой я обратился к Курде:
— Ты сказал, что тела уходили на пищу животным и птицам, но разве кровь вампиров не ядовита для них?
— В них не было крови, — сказал Курда.
— Почему? — нахмурился я.
Курда заколебался, и Себа ответил вместо него:
— Она была откачана Хранителями Крови, которые также извлекали большую часть органов.
— Кто такие Хранители Крови?
— Помнишь тех людей, которых мы видели в Зале Кремации и Зале Смерти, когда я устроил тебе экскурсию по горе? — спросил Курда.
Я унёсся мысленно в прошлое и вспомнил странных, потусторонних людей с жутким белыми глазами, одетых в лохмотья, тихо сидевших поодиночке в мрачных залах. Курда не захотел обсуждать их и сказал, что расскажет мне о них позже, но после всего, что произошло потом, я и забыл разгадать эту тайну.
— Кто они? — спросил я. — Что они делают?
— Они Хранители Крови, — сказал Курда. — Они пришли в Гору вампиров более тысячи лет назад неизвестно откуда, и живут здесь с тех пор, хотя небольшие группы уходят каждые десять лет или около того, иногда возвращаясь с новыми членами. Они имеют отдельные жилые помещения под Залами и редко общаются с нами. У них также есть свой собственный язык, обычаи и верования
— Они люди? — спросил я.
— Упыри они! — проворчал Гэвнер.
— Это несправедливо, — упрекнул его Себа. — Они — верные слуги, заслуживающие нашей благодарности. Они отвечают за церемонию кремации и делают благородную работу подготовки мертвых. Плюс, они предоставляют нам кровь — это источник большинства человеческой крови на наших складах. Мы не могли бы сами обеспечить потребности всех вампиров Совета, так что полагаемся на Хранителей. Они не позволяют нам кусать их, но они извлекают кровь самостоятельно и передают её нам во флягах.
— Зачем? — я был ошеломлён. — Не слишком-то весело жить в горе и отдавать свою кровь. Что это даёт им?
Курда неловко закашлялся.
— Ты знаешь, что такое сапротроф?
Я покачал головой.
— Это создания или маленькие организмы, питающиеся отходами или трупами других. Хранители — сапротрофы. Они едят внутренние органы, включая сердца и мозги, мёртвых вампиров.
Я уставился на Курду, задаваясь вопросом, не шутит ли он. Но я видел по его мрачному выражению, что он не шутил. Мой желудок подскочил к горлу, я заорал:
— Почему вы позволяете им?
— Мы нуждаемся в них, — сказал Себа просто. — Их кровь необходима. Кроме того, они не причиняют нам вреда.
— Ты не считаешь, что поедание трупов — вред?
Я задыхался.
— И всё же от мертвых не было никаких жалоб, — засмеялся Гэвнер, но его смех был натянут — он выглядел столь же неловко, как я себя чувствовал.
— Они берут на себя большую часть заботы о телах, — объяснил Себа. — Мы священны для них. Они осушают кровь сначала и хранят её в специальных бочках их собственного изготовления — именно так они получили их название — затем аккуратно разделяют тело и голову и удаляют необходимые органы. Они также извлекают мозг, вставляя маленькие крючки в нос трупа и выводя его в маленьких кусочках.
— Что? — взревел Гэвнер. — Я никогда не слышал этого прежде!
— Большинство вампиров не знает об этом, — сказал Себа.
— Но я изучал Хранителей в деталях столетиями. Черепа вампиров драгоценны для них, и они никогда не делят их на части.
— Это страшновато, — сдавленно пробормотал Курда.
— Это позорно! — фыркнул Гэвнер.
— Спокойнее! — сказал я.
— Когда органы и мозги будут удалены, — продолжал Себа, — они готовят их, чтобы сделать их надёжным хранилищем — наша кровь столь же смертельна для Хранителей, как и для всех остальных.
— И это всё, что им нужно для жизни? — спросил я, взбунтовавшийся, но очарованный.
— Нет, — ответил Себа. — Они не выжили бы очень долго, если бы это было их единственной едой. Они едят нормальную пищу, сохраняя и сберегая наши органы для специальных случаев — они едят их при браках, похоронах и других подобных событиях.
— Это отвратительно! — кричал я, разрываясь между мерзким смехом и моральными принципами. — Почему они это делают?
— Мы точно не знаем, что их привлекает, — признался Курда, — но возможно, отчасти из-за того, что это удлиняет им жизнь. Средний Хранитель живёт сто шестьдесят лет или больше. Конечно, если бы они стали вампирами, то они жили бы еще дольше, но они не становятся — принятие крови вампира запретно, поскольку Хранители заботятся о ней.
— Как вы можете позволить им делать это? — спросил я. — Почему бы не выслать отсюда этих монстров?
— Они не монстры, — не согласился Себа. — Они, люди со специфическими питательными привычками, очень похожи на нас! Кроме того, мы пьём их кровь. Это справедливый обмен: наши органы на их кровь.
— "Справедливый" не слово, которое я использовал бы, — пробормотал я. — Это каннибализм!
— Это не так, — возразил Курда. — Они не едят нашу плоть, так что они не каннибалы на самом деле.
— Ты придираешься к мелочам, — фыркнул я.
— Это тонкая грань, — согласился Себа, — но есть разница. Я не хотел бы быть Хранителем, и я не встречаюсь с ними, но они — только странные люди, которые живут так хорошо, как они могут. Не забывай, Даррен, что мы тоже откармливаем народ на убой. Было бы неправильно презирать их, так же как неправильно людям ненавидеть вампиров.
— Я говорил тебе, что это окажется отвратительным, — посмеивался Гэвнер.
— Ты был правы, — улыбнулся Курда. — Это царство мёртвых — не для живых, и мы должны оставить его для них. Давайте возвращаться на Фестиваль.
— Ты видели достаточно, Даррен? — спросил Себа.
— Да. — Я дрожал. — И я услышал тоже достаточно!
— Тогда уходим, с твоего позволения.
Мы ушли, Себа впереди, Гэвнер и Курда спешили, наступая ему на пятки. Я мысленно вернулся к произошедшему, изучая поток, слушая рёв воды, текущей через пещеру, думая о Хранителях Крови, воображая, что моё мертвое, высушенное, впалое тело, спускающееся через гору, бросает как тряпичную куклу от камня к камню.