Взгляд Доусона пристальный, и я впервые осознаю, насколько пугающим он может быть.
— Ты надо мной сейчас издеваешься? — тихо рычу я.
— Я мог бы сказать тебе то же самое. — он наклоняется и шепчет мне на ухо. — Разве ты не предпочла бы, чтобы я устроил сцену, а не Крю расстреливал каждого мужчину, который сегодня вечером смотрел в глаза твоим сиськам? Мне придется обернуть тебя пузырчатой пленкой, чтобы не допустить резни.
Издаю раздраженный вздох.
— Крю не владеет мной. Не забывай, он женится на моей сестре.
— И как это произошло? — Доусон отвечает с большей яростью, чем я от него ожидала. — У меня нет братьев и сестер, но я считаю, что несправедливо втягивать Хани в середину того хаоса, который существует между вами.
Его слова сильно ударяют.
Хани знает, во что ввязывается.
Но так ли это?
Знает ли кто-нибудь из нас?
Я мельком смотрю в сторону Крю, и его взгляд прикован ко мне и Доусону.
Блядь! Отворачиваюсь, чтобы больше не видеть его, мое сердце выпрыгивает из груди.
— Ты нравился мне больше, когда меньше говорил и был просто хорошеньким, — говорю я Доусону.
Он одаривает меня своей самой злобной улыбкой.
— Я мог бы сказать то же самое о тебе.
— Тебе нравится вечеринка, Доусон? — Хани говорит так, что снимает напряжение между нами. И мне интересно, не потому ли это, что, возможно, он нравится Хани. Или она просто хорошо играет хозяйку? В любом случае, я извиняюсь.
Реальность такова, что я не думаю, что Хани знает, на что подписывается. Такой мужчина, как Крю, ожидает полного повиновения, и у меня сжимается горло от того, как она может дрогнуть под его взглядом. Возможно, ей нравится такой образ жизни, но в основном она жила свободно. Неужели она не понимает, что ошейник и цепь — это Крю Монти?
Прохожу мимо миссис Монти, она окидывает меня пристальным взглядом с головы до ног, усиливая мое раздражение. Опять же, полагаю, когда она меня видела в последний раз, я должна была выйти замуж за ее сына, а вместо этого выстрелила в него.
Глава 66
Крю
Бросаю свой виски и следую за ней.
Потому что, конечно, я могу.
Что еще мне делать?
Райя входит в библиотеку, и я следую за ней, закрывая за нами дверь. Она даже не оглядывается через плечо, проводя пальцем по корешкам книжной полки.
Это облегающее черное платье подчеркивает ее формы, это тело, которое моя рука может воспламенить снаружи и внутри. Мой член дергается при этом воспоминании. Эта женщина невыносима, причинила столько вреда моей жизни, а меня все еще тянет к ней.
Одержим.
Очарован.
Чертовой ведьмой.
Я не могу отпустить ее, несмотря на то, что должен быть в другом месте.
Жениться на другой.
— Ты спал с ней? — спрашивает Райя ровным тоном.
Я с беспокойством наблюдаю за ней, поправляя свой член.
Что, черт возьми, мне терять? Я хочу насладиться ею, если это будет последний раз, когда я увижу Райю Риччи.
— Ты единственная, о ком я думаю. В этих маленьких красных штучках. О том как чувствуется твой пульс под моей рукой, когда я сжимаю твою нежную шею.
— Прекрати, — шипит Райя, наконец оглядываясь через плечо. Она подходит к деревянному столу в конце длинной комнаты, стучит ногтями по столешнице, как всегда, когда думает.
— Что! Быть честным? По крайней мере, один из нас честен, принцесса.
Она смеется.
— Должно быть, наступил конец света, если Крю Монти является примером честности.
— Когда я тебе лгал?
— Искажать и не раскрывать правду в полной мере — это не честность. То дерьмо, которое ты устроил в Нью-Йорке, заставило меня задуматься над серьезными вопросами, особенно в связи с той огромной выплатой, которую я получила от семьи Торриси прямо перед их внезапной кончиной. Не хочешь объяснить?
Я прислоняюсь к двери, с улыбкой подтягивая ногу.
— А есть что объяснять, принцесса? Я увидел возможность и воспользовался ею.
— Ты использовал меня, — кипит она.
— Я сделал тебя богатой.
— Меня никогда не волновали деньги, — тихо признается она, рассеянно роясь в вещах на столе. В комнате темно, но из-под двери льется достаточно света, чтобы я мог различить ее силуэт.
— Есть что-то, что тебя волнует?
Вопрос повис в воздухе. Нахрена ходить по кругу. Я шагаю к ней, стирая расстояние между нами. Она напрягается от моих движений, пока я обхожу стол, как будто может броситься наутек при первой же возможности. Но сейчас я к этому уже привык и невероятно устал от всей ерунды.