Уже позднее мы узнали, что немцы в ту ночь исхитрились взгромоздить 75‑миллиметровую противотанковую пушку PAK 41 на церковную колокольню в четырехстах метрах от нашего лагеря[11]. А поскольку колокольня была выше нашего холма, противник мог стрелять по нам прямой наводкой. Если бы не покров темноты, весь штаб БгБ был бы стерт с лица земли.
За два часа тяжелого труда мы со Смитом выдолбили себе окоп на двоих: шириной почти в метр, длиной почти в два, а глубиной — сантиметров в тридцать — тридцать пять: то есть достаточно большой, чтобы защитить не только наши макушки, но и задницы. Ближе к рассвету один из наших танкистов засек пушку на колокольне и вывел ее из строя одним выстрелом. После этого интенсивность обстрела заметно снизилась.
На восходе солнца БгБ выдвинулась вперед и атаковала по расходящимся направлениям. По мере того как боевые части продвигались на юг, артиллерийский огонь на нашем участке в значительной мере стих. Мы выбрались из окопа и огляделись. Под живой изгородью рядом с нами лежали двое погибших пехотинцев из 30‑й дивизии — убитых, очевидно, прошедшей ночью. Мы кликнули санитаров, но тем оставалось только вызвать похоронную команду, чтобы та убрала тела.
Я занялся поисками майора Дика Джонсона, командира ремонтной роты 33‑го бронетанкового полка. Как старший офицер службы снабжения в боевой группе, он в первую очередь нес ответственность за немедленную эвакуацию нашей подбитой техники. Мне же по должности полагалось согласовывать с ним действия службы снабжения. Здоровяк-майор отличался хорошим чувством юмора и заслужил глубокое уважение подчиненных своей компетентностью. Я прошелся по лагерю, окликая майора по имени, и вдруг услышал голос из-под легкого танка:
— Купер, где вы там?
Я заглянул под танк. Майор лежал, закутавшись в спальник, рядом с танкистами.
— Майор, какого черта вы там делаете?
— Заполз сюда вчера, когда пытался укрыться от тех снарядов, которые рвались в воздухе. А вы как думали?
Взглянув на танк, я увидел, что на его лобовой плите висит 45‑килограммовый заряд тола, приспособленный для прорыва живых изгородей.
— Вы не заметили, — спросил я, — что на этом танке укреплен заряд для подрыва бокажей?
— Если бы его задело осколком, нас бы всех разнесло в клочья! — пробормотал майор, поспешно выползая из-под танка. — Черт, если бы я ее заметил, на милю бы сюда не подошел!
Первый сборный пункт аварийных машин (СПАМ) мы организовали на южном склоне того же холма, у дороги, проходившей через Эрель в направлении шоссе Сен-Жан-де-Дэ. К 9.00 тягачи-эвакуаторы Т2 ремонтников 33‑го полка начали подвозить первые танки, подбитые в начале боя. Первой жертвой оказался средний танк М4, при этом тело одного из танкистов так и оставалось внутри. По словам выживших членов экипажа, их подбили на шоссе. Немецкие артиллеристы, судя по всему, не стали стрелять, покуда танк не приблизился к ним буквально на полсотни метров, после чего всадили в танк два 75‑мм бронебойных снаряда из противотанковой пушки PAK 41. Заметить настолько приземистую пушку было почти невозможно, покуда не наедешь на нее… Первый снаряд перебил ведущий вал М4, обездвижив танк. Второй ударил по касательной в лобовую броню башни над головой стрелка, убив его на месте.
Избегая смотреть на тело в башне, я вскарабкался на нее, чтобы оценить причиненный танку ущерб. Второй снаряд попал в башню на вершине большой кривизны, где толщина брони составляла от 63 до 88 миллиметров, а угол падения снаряда на броню составлял не более 15°. На офицерских курсах нас учили, что критический угол составляет 38°, если он ниже — снаряд обычно рикошетирует. Особенно верно это было по отношению к снарядам американских танковых пушек М2, с их низкой начальной скоростью.
Осмотрев лобовую часть танка, я обнаружил, что первый снаряд попал в главную передачу — тяжелый броневой короб, содержавший в себе трансмиссию и дифференциал, соединенный с гусеницами. Снаряд попал прямо в вершину короба главной передачи в точке, где толщина брони была максимальна, составляя приблизительно 115 миллиметров. Он пробил броню, прошел через 30‑сантиметровый слой машинного масла (значение вязкости которого составляло 50), перерубил стальной карданный вал толщиной в 140 миллиметров, затем прошел еще через 20 или 25 сантиметров машинного масла и пробил 25‑миллиметровую броневую плиту, защищающую отделение водителя танка сзади. К этому времени он потерял всякую пробивную силу и уткнулся в пол под сиденьем — между ногами у водителя. Поскольку снаряд был бронебойный, он даже не взорвался. Что касается второго снаряда, то хотя он и срикошетировал, силы его удара оказалось достаточно, чтобы проломить в броне щель шириной в семь сантиметров и длиной около двадцати пяти. Стрелка убила взрывная волна, которая прошла прямо через его смотровую щель. Стало ясно, что починить танк в полевых условиях не удастся — следовало выточить новые опоры. Машину пришлось оттаскивать в ремонтную роту.
11
PAK 41 — это орудие с коническим стволом калибра 75/55 мм. Эти пушки практически вышли из употребления уже к концу 1943 г. из-за трудности с вольфрамом, использовавшимся в ее снарядах. Всего было выпущено 150 штук. Намного более распространенной противотанковой пушкой была 75‑мм PAK 40, произведенная в 23 000 экземплярах. Ее вес составлял около полутора тонн, а при выстреле откат был такой, что сошники из земли можно было выдернуть только тягачом. Гораздо более вероятно, что на колокольне оказался 88‑мм станковый гранатомет «