Отзвучала тошнотворная приветственная мелодия «Виндоуз», и Тайлер, выйдя из задумчивости, вернулся к текущей работе. Развернув на столе лист со списком имен пациентов и номеров медицинских карт, он «кликнул» по иконке медицинских записей. Окно загрузилось. Тайлер был готов к работе. Щелкнул карту первого пациента и нажал «ввод». На экране появилась надпись:
Запрашивающий лишен доступа.
Тайлер напечатал имя второго пациента. Тот же ответ.
Он скатал листок в шарик и швырнул его в стену.
— Дерьмо!
Кипя от бешенства, Тайлер набрал номер карты Торреса. Карта появилась мгновенно, без проблем. Он запросил карту пациента, которого только что выписал. Она тоже появилась без задержки.
Тайлер поднял скомканный листок, расправил его на столе и попытался получить доступ к карте третьего пациента. Доступ был закрыт. Опять.
Все еще негодуя, Тайлер взял телефон и набрал номер технической компьютерной помощи. Прозвучал бодрый голос молодой женщины:
— Служба помощи, могу я узнать ваше имя и отделение?
— Тайлер Мэтьюс, нейрохирургия.
До него донесся стрекот клавиш, а затем:
— Чем я могу вам помочь, доктор Мэтьюс?
— Я не могу получить доступ к некоторым медицинским записям. Может быть, что-то не в порядке с сервером?
— Насколько мне известно, нет. Минутку, я проверю.
Через минуту она вернулась на линию.
— Все серверы работают, доктор. Вот что я вам скажу: дайте мне проверить ваш доступ. Я сейчас вернусь.
Щелчок. Затем киберпространство заполнилось «Временами года» Вивальди. Тайлер ждал.
Через полминуты она вернулась на линию.
— Мне очень жаль, доктор Мэтьюс, судя по всему, ваш доступ ограничен пациентами, которых вы сейчас обслуживаете, а также теми, кого вы выписали.
Голос был механический, так что Тайлеру показалось: с ним говорит автомат.
Гнев душил его.
— А там указано, кто ввел ограничение на мой доступ?
— Нет, сэр. Думаю, за этой информацией вам придется обратиться к одному из системных администраторов.
— Спасибо.
— Желаю вам удачного дня.
«Шутишь, сестрица?» Он швырнул трубку на рычаг.
Дверь кабинета Хана была закрыта, когда Тайлер подошел к ней, поэтому он постучал по матовому стеклу. Стукнул с такой силой, что чуть не выбил его. Изнутри послышалось приглушенно:
— Входите, пожалуйста.
Хан сидел за своим заваленным бумагами столом, закатав рукава белой рубашки выше локтей, и просматривал компьютерные распечатки. Когда Тайлер встретился с ним взглядом, его выражение осталось непроницаемым.
— Доброе утро, доктор Мэтьюс. Могу я предложить вам чаю? Я как раз собрался заварить себе чашечку. — И он кивнул на выщербленную ярко-синюю кружку на серванте у себя за спиной. В кружке утопал кипятильник, подключенный к стенной розетке.
— Я хочу знать, почему у меня ограничили доступ к медицинским записям.
— Ах да. — Хан сплел пальцы на столе и выпрямился в кресле, будто учитель средней школы, обращаясь к классу. — Видите ли, доктор Мэтьюс, я лишь следую протоколу.
— О каком протоколе речь?
Теперь Хан явно смутился.
— Ну, видите ли… — Он отвел взгляд. — По каким-то причинам — а каковы эти причины, доктор, мне никто не объяснил, — вас считают врачом-наркоманом. Правила доступа к медицинским записям запрещают врачу-наркоману доступ к любым пациентам, кроме его собственных. — Хан опустил глаза на свои руки. — Мне очень жаль, но я всего лишь выполняю приказ.
— Чушь. Чей приказ?
На этот раз Хан встретился с ним взглядом.
— Этого я не могу вам сказать.
— Не можете или не хотите?
Хан пожал плечами:
— Какая разница, узнаете вы это или нет?
Тайлеру хотелось высказать Хану все, что накипело, и лишь рассудок удержал его от опрометчивого шага. Он повернулся и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
— Минутка найдется?
Вернувшись в отделение, Тайлер заглянул в кабинет Билла Леунга. Его коллега сидел за столом и перебирал стопку телефонных сообщений. Тайлер вдруг подумал: знает ли Билл — да и другие, если на то пошло, — о наркотиках, найденных в его шкафчике?
— В чем дело?
Тайлер вошел в кабинет. Кабинет Билла был просторнее, чем его собственный, и здесь было больше индивидуальных вещиц: лампа под зеленым абажуром, фотография его жены Аниты в серебряной рамке. Тайлеру тоже захотелось поставить на стол портрет Нэнси. Тут до него дошел юмор ситуации. Билл был женат на женщине европейского типа. Если бы им вчетвером довелось пойти в ресторан, окружающие наверняка решили бы, что Нэнси — жена Билла.