Увидев его, Джозеф и Финли застыли на месте. В правой руке преступника был хорошо виден пистолет. С каждым его шагом в их сторону все больше возрастала вероятность того, что он откроет по ним огонь.
Но Дав держал оружие небрежно и не целился в них. Когда он наконец остановился вместе с девушкой, их разделяло около тридцати ярдов, и стоял он вместе со своей жертвой у самой кромки воды.
– Вам следует знать, мистер Джеймсон, – громко произнес Юджин, – что я человек слова.
– Я нисколько не сомневаюсь в этом, – отозвался Финли.
– Вы назвали меня трусом, и я сказал, что докажу вашу неправоту, – невозмутимо продолжал преступник, будто не слыша слов криминалиста. – Я сказал, что дам этой девушке шанс, и сделаю это.
Он аккуратно положил пистолет к ногам заложницы и снял повязку с ее глаз, заставив ее при этом отвернуться в сторону. Это напоминало некий ритуал.
– Вы можете повернуться только после того, как я разрешу, – сказал он ей.
Джеймсон и Ардженти с трудом разбирали его слова. Но даже на таком расстоянии они видели, как тело девушки сотрясает дрожь. Морской бриз теребил ее локоны. Дав был прав: его новая жертва отличалась редкой красотой. Она робко осмотрелась, и ее взгляд остановился на следователях. В глазах читалась мольба. Может быть, эти двое пришли спасти ее? Тем не менее, у нее не было уверенности в благополучном исходе. Как и у них.
Юджин начал отходить в сторону от своей пленницы. Сделав пятнадцать шагов, он остановился, повернулся и сказал ей:
– Можете повернуться. У ваших ног вы увидите пистолет.
Девушка с недоумением воззрилась на лежащее перед ней оружие, пытаясь понять, чего от нее хотят.
Дав отвел в сторону полу своего плаща, и Финли с Джозефом увидели, что убийца держит в руке длинный нож. Он крикнул, обращаясь к ним:
– Как вы думаете, джентльмены, каковы шансы, что я успею зарезать ее, прежде чем она сможет застрелить меня?
– Я… я не знаю, – произнес Джеймсон дрожащим голосом. У него все похолодело внутри, когда он осознал, что затеял этот человек.
– По-моему, довольно большие. Я весьма подвижен, но на такой дистанции она сможет произвести два, может быть, даже три выстрела. Шансы равны. Возможно, у нее они даже выше. Что вы на это скажете? Стал бы трус так рисковать жизнью, добровольно предоставляя противнику лучшие шансы?
Финли молчал.
– Я задал вам вопрос, мистер Джеймсон! – еще больше повысил голос Потрошитель.
– Нет, не стал бы, – ответил в конце концов криминалист.
Он чувствовал, что Юджин хочет услышать от него признание ошибки и увидеть проявление смирения с его стороны. В противном случае положение девушки могло осложниться еще сильнее.
Ардженти молчал, понимая, что игра идет главным образом между Давом и Джеймсоном и его вмешательство лишь усугубит ситуацию.
Юджин снова обратился к девушке, несколько смягчив тон:
– Итак, как только я подниму на вас нож – но не раньше, – поднимайте пистолет и цельтесь в меня. Затем стреляйте – столько раз, сколько сможете, пока я не доберусь до вас.
Финли в отчаянии смотрел на девушку. Ее буквально трясло, и в таком состоянии она могла попасть в своего противника в лучшем случае с дистанции не больше фута. Дав идеально рассчитал все расстояния: они с Джозефом не смогли бы добежать до своих пистолетов, прежде чем он окажется рядом с жертвой, а если они побегут к ней, у него все равно будет преимущество перед ними в пять футов. Они не имели возможности помочь девушке, но могли убежать, пока он будет расправляться с ней.
Ему следовало послушаться Ардженти. Теперь же они были обречены быть беспомощными свидетелями убийства девушки, а потом, возможно, стать следующими жертвами!
Дав поднял нож. Девушка подняла дрожащими руками пистолет. Юджин бросился на нее. Полы его плаща развевались на ветру.
Она выстрелила, когда он сделал три шага. Промах. Потом еще раз спустя секунду – к этому моменту он преодолел уже половину дистанции.
При столь тусклом освещении следователям трудно было определить, попала она убийце в плечо или нет. Его рука, державшая нож, опустилась, но, возможно, он сделал это намеренно, чтобы ускорить свой натиск.
Из кармана его плаща выпал листок бумаги, но Джеймсон не обратил на это особого внимания. Разыгрывавшаяся перед ним сцена вызывала у него смятение и страх, и в то же время он был не в силах оторвать от нее взгляд. Криминалист испытывал отчаянную потребность что-то сделать, чтобы помочь девушке, но не мог двинуться с места, словно зачарованный. Воображение уже рисовало ему картину, как длинное лезвие пронзает ее тело, а потом он осматривает это тело, лежащее на столе в морге.