Ермолаев проследил за взглядом новичка:
– Наградной. Ничего особенного, память…
– Понятно.
– Ну, что… – подполковник снова уселся за стол, просверлив Саню карими глазами. – Отдел наш, как ты, наверное, понял, давит всю эту криминально-организованную мразь, что развелась в невиданных количествах… Пока не трогали, они выросли до размеров катастрофических, а нам теперь воевать. Не буду скрывать – работа опасная, слишком привыкли к безнаказанности. Оружие постоянно держи при себе – чуть что, пали не раздумывая. Пока все, иди в двадцать третий, с ребятами познакомься – обживайся, чувствуй себя как дома, потому что ты дома, – он хмыкнул. – Жена есть?
– Да.
– Молодая?
– Двадцать два, Светой зовут.
– Понятно… – Звонареву показалось, что в голосе подполковника мелькнуло сожаление или сочувствие. – Ладно, шагай. Если что, заходи без обиняков – все свои, какая помощь или еще что…
– Понял. Разрешите идти?
Вместо ответа Ермолаев улыбнулся и махнул рукой.
Из кабинета лейтенант вышел с твердым убеждением, что с командиром можно идти в разведку.
Из воспоминаний капитана вырвал звонок мобильного. Звонарев потряс головой, отгоняя последние образы:
– Да?
– Здорово, спишь? – Юрков. Кажется, слегка поддатый.
– Работаю. Что у тебя?
– Есть кое-что интересное по Ермолаеву. Я запросил в архиве личное дело, так вот… Помнишь Елену, архивную? Ну, я еще с ней…
– Да помню, давай дальше!
– Ну, так вот – она мне нарыла аж два личных дела!
– Это как? – Звонарев быстро схватил ручку и приготовился записывать.
– А так! Одно – когда он впервые поступал на службу, восемьдесят пятого года; второе – когда получил назначение в первый отдел.
– И что? Может, обновляли.
– Если обновляли, то очень странно. – Юрков сделал паузу. – В первом деле значится мать, некая Лыбина Полина Карповна, сорок пятого года рождения. Адрес, все как положено…
– Ну?
– А во втором значится «сирота», с указанием детского дома и даже фамилией тогдашнего директора.
– Н-да… – Капитан думал. – Интересно.
– И мне, – судя по звуку, Юрков закурил. – Как тебе новости?
– Занятные. Что думаешь?
– Ехать надо, копать. Может, завтра с утречка?
– Давай. Заезжай к восьми.
– Буду.
Не прощаясь, Юрков отключился. Звонарев плюхнулся на диван и глубоко задумался – он прекрасно помнил, как Ермолаев всегда подчеркивал, что рос в детдоме и родных никогда не видел.
Глава 5
Утро выдалось суматошным: капитан проспал – разбудил его звонок Юркова в дверь, – быстро одевался, потом искал завалившийся куда-то телефон… Выехали из дома около десяти. Час пик – «девятка» то и дело замирала в пробках, дважды глохла, вызывая гнев водителей, и под конец сломалась печка, начав шпарить во всю мощь, что в почти тридцатиградусную жару делало жизнь еще более невыносимой.
К дому на Шиловской набережной подъехали к одиннадцати.
– Наконец-то! – не выдержал Юрков, выскакивая из-за руля. – Жарища!
– Все твоя тачка. – Звонарев вытер ладонью мокрый лоб. – Давно пора сменить на более приемлемую.
– Не обижай старушку, она еще батю возила! К тому же… – он помолчал, – денег нет. Приходится любить то, что есть.
– Ладно, черт с ней, с машиной. Я вот думаю – никто о матери Ермолаева не знал. Выходит, она даже не в курсе, что он мертв.
– Нам говорить?
– Пока не решил… Надо бы, конечно, но вдруг он здесь документы припрятал? Тогда лучше сказать, что он послал забрать их.
– И как поступим?
– М-м… – Звонарев несколько минут бессмысленно рассматривал дом. – Давай по обстоятельствам. Может, ошибка в деле и он правда детдомовский.
– Понял. – Юрков сунул ключ в замок на дверце, раздался подозрительно громкий щелчок.
– Сломал? – капитан с интересом посмотрел на коллегу.
– Не, она так закрывается…
– Хоть бы в сервис отогнал!
– Жду, пока сдохнет. Будет стимул взять новую и с чистой совестью бате сказать, что сделал все, что мог.
Звонарев, опершийся на единственную во дворе кривую березу, хмыкнул.
Мать Ермолаева жила в стандартной блочной пятиэтажке с мощными подъездными дверями и загаженными подъездами. Судя по надписям, здесь жила Света легкого поведения, любители «Рамштайна» и некто Вася-презерватив. На подоконниках стояли пластиковые бутылки с коричневым осадком, рядом скрученные бумажные трубочки…
– Вот где надо облавы делать! – Юрков качал головой. – Внаглую «дуют», пьют, вандальничают…
– Время такое: уверены, что не противозаконно. Ну, поймают, и что? Отломят ППСу половину, пожмут руку и дальше пойдут. Облавы надо на рэперов устраивать: сами так не делают, а бабки на идиотах стригут.