Момент, когда стриптизер под гром фонограммы скинул последнюю одежонку и сквозь прозрачные трусики проявились все его мужские достоинства, — вызвал бурную реакцию зала.
Звезда космического стриптиза принялся облачаться — в обратном порядке, в чуть более ускоренном ритме.
— Передавил бы их всех, — прошипел Корвет. — Придурки ненормальные.
— А ты нормальный? — усмехнулся Илья.
— Нормальный.
— Перестань скрипеть. В каждом из нас что-то намешано. Нормы как таковой нет. Один пьет горькую, другой ширяется, третий рвется в президенты, а четвертый сутками сидит перед телевизором. Где тут норма? Все мы уроды, и не бросай ни в кого камней, а то сам получишь кирпичом по лбу.
Свет погас раньше, чем умолкла музыка. Потом узким лучом высветили только микрофон, и около него оказался седой мужчина, одетый «нормально» — с точки зрения Корвета. И заговоривший тоже в мужском диапазоне.
— Дорогие мои изгои, дорогие отверженные нашего общества! — весело и с напором начал он. — Сегодня наш день, наш маленький праздник! И я рад сообщить вам, что только что говорил по телефону с Нью-Йорком и всем вам передаю привет от общества Объединенного центра сексуальных меньшинств всех Соединенных Штатов Америки! Они посылают вам свой горячий привет!
Зал разразился криками и заздравными воплями, а Корвет откомментировал по-своему:
— На весь мир уже расползлась зараза!
Оратор у микрофона поднял ладони, с улыбкой успокаивая зал.
— Да, изгои, да, отверженные, да, не принятые в обществе — сегодня мы объединяемся! Сегодня мы смело можем сказать всему миру, что мы не только выродки и презираемое отребье общества, но мы честнее, лучше и выше всех остальных!
После такого заявления зал пришел в неистовство, а Корвет едва не упал в обморок со стула.
— И сегодня никому не надо доказывать, что мы не грязные извращенцы, сегодня всем известно, и это подтверждается результатами научных исследований, что наши изысканные половые и сексуальные наклонности заложены в нашей наследственности, в хромосомах наших генов!
И на это зал прореагировал с нескрываемым восторгом.
— Вспомните, мои юные друзья, что было при попытке определения категории — что есть ЧЕЛОВЕК? В чем отличие человека от остального мира флоры и фауны? И к какому же выводу пришли эти умники? Они вычислили, что в животном мире, среди скотов и пернатых, нет гомосексуализма! Среди животных нет однополой любви! Вам становится ясно, что именно НАС оторвали от скотов, от животного мира, от тех, кто произошел от обезьяны! Именно мы — гомо сапиенс, потому что ни свинья, ни лошадь не бывают «голубыми»! Мы — высшая стадия развития человечества.
От этого беспардонного заявления члены клуба, кажется, с ума посходили от восторга и радости. Оратор лишь через минуту смог продолжить свое выступление.
— Но это теории! А наши практические задачи должны строиться на всемирном объединении и сплоченности! Мы должны выйти на улицы и площади, как несколько лет назад наши братья и сестры сделали это в Америке! Мы должны иметь своих представителей в Думе! И более того! Мы должны спокойно и с дальним прицелом выдвигать своего кандидата на должность президента России! Россия должна стать государством «голубых»!
— Ну, это слишком, — дернулся Корвет. — Я ему морду набью.
— Сиди, — урезонил его Илья. — Не за тем мы сюда приехали, а морду, скорее, набьют тебе. Римма, присмотри за ним, а я пойду поговорю с нашим клиентом.
— Я с тобой, — обрадовался Корвет.
— Не надо. У тебя нервы сегодня разболтались. Дай мне свою авторучку.
Корвет поколебался, потом залез в карман и, подав Илье толстую капиллярную авторучку, озабоченно предупредил:
— Поаккуратней, заряжена сильно. Выброси после работы.
— Знаю.
Илья встал и вдоль боковой стенки зала прошел к узким дверям, в которые, как он приметил прежде, юркнула звезда космического стриптиза.
За дверью оказался узкий и темный коридор, упиравшийся в глухую ширму. Илья откинул ширму и оказался в квадратном холле, в который выходило по три двери в каждой стене. За какой дверью искать Мэрион, Илья сразу сообразить не мог, но в холл влетела стайка девочек (а может, мальчиков?), и Илья схватил ближайшую за руку.
— Дорогая моя ласточка, — в стиле заведения запищал Илья. — Будь любезна, где уборная Мэрион?
— А вон!
Существо ткнуло пальцем в угол, осторожно отодвинулось от Ильи, и он так и не разобрал, с кем имеет дело — в смысле пола.
Он толкнул указанные двери без стука, вошел и тут же прикрыл их за собой.
В маленькой комнатушке у зеркала сидел Мэрион (ох уж и имечко!) и внимательно, с женской озабоченностью, рассматривал свою физиономию в зеркале. Лампы без абажуров, укрепленные по обеим сторонам зеркала, высвечивали его нарумяненное, нежное лицо. Звезда готовилась к очередному выходу на сцену.
— Узнаешь меня? — Илья шагнул к артисту.
— Ой… — Тот оглянулся, улыбнувшись не без кокетства. — Мы, кажется, с вами где-то встречались.
— Встречались. Ты передал мне письмо от Андрея Андреевича Куприянова. Где мне его найти?
— Пошел вон, — грубо и густо ответил Мэрион. — Я тебе не справочная.
— А если я заплачу за справку? — спросил Илья и многозначительно полез в карман.
— Ты не туда попал, мальчик, — презрительно ответил Мэрион, и Илья отметил, что мышцы у него — спортивные, а натура — ерепенистая, и, следовательно, добром с ним не договоришься.
Илья наклонился над плечом Мэрион так, что оба увидели свое отражение в зеркале — голова к голове, словно братья. Или — брат и сестра, если угодно.
— Дорогая Мэрион, — ласково начал Илья.
— В миру меня зовут Марк, — ответил тот жеманно.
— Дорогой Марк, — поправился Илья, незаметно вынимая из кармана авторучку Корвета. — Посмотри на себя в зеркало, какой ты красивый. Твоя рожица — это твой капитал… И как легко подпортить твой портрет!
Резким движением Илья направил кончик авторучки в зеркальное отражение лица Марка, раздался хлопок, словно ребенок в ладоши ударил, мутная струя хлестнула в зеркало, и грязное пятно полностью залило отражение, а потом потекло по стеклу красно- фиолетовым потоком, оставляя густые потеки. Марк-Мэрион с ужасом смотрел на свое обезображенное в зеркале лицо.
— Что это? — тихо спросил он.
— Вот эта штука, Марик, — Илья повертел перед его глазами «авторучкой», — заряжена марганцовкой, железными опилками, немного серной кислоты и прочей дряни, вполне достаточной, чтобы превратить твою мордашку в такую рожу, что ведьмы позавидуют. У меня таких штучек много, я их сам изобрел. А личико твое после обработки — на многие месяцы, а то и годы останется таким, что ты на всю жизнь возненавидишь зеркало. И никаким гримом его не замажешь.
Перво-наперво Марк схватил тряпку, вытер ею зеркало и убедился, что его родному лицу пока никакого ущерба не нанесено.
— Сволочь, — убежденно сказал Марк. — Что надо?
— Я же сказал, мне надо найти Куприянова. Сегодня. Сейчас. Ну?
Он заметил, что Марк заколебался, и осторожно приподнял кончик авторучки на уровень его глаз.
Марк увидел, что с жала «авторучки» капает что-то грязное и вязкое.
— Не знаю адреса, но…
— Но?
— Дачный поселок Зеленый Бор… По Рублевскому шоссе. Третья линия… Этот дом все знают. Крыша стеклянная, там оранжерея. Найти легко. Они сегодня играют в преферанс.
Марк выпаливал слова как автомат, не отрывая своих застывших глаз от собственного отражения в зеркале. Но вроде уже начал приходить в себя.
— Ты еще заплатишь за это, сволочь.
— Возможно, — согласился Илья. — Но если ты сейчас позвонишь Куприянову и предупредишь его, то пострадаешь с обеих сторон. И от него, и от меня. Не бойся, я тебя не продам. Если дело дойдет до объяснений, то скажу, что адрес узнал в ресторане, где шеф-поваром мистер Чанг.
— Туда бы и ехал, засранец! — завыл Марк. — Какого черта портишь нервы артисту перед выступлением?!
— Извини, — развел руками Илья и вышел из уборной.