Использованную «авторучку» он выбросил в первую же плевательницу — мазаться раствором кислоты не рекомендовалось, хотя она и была слабенькой, скорее для того, чтобы пугать истериков, а не для серьезных дел. Но в джинсах дырку могла прожечь.
По коридору он вернулся в зал и, еще не открыв двери, по диким воплям из зала понял, что там что-то не так. Что-то не в обычном порядке, а беспорядок в этом уютном голубом мире могли устроить только его друзья.
Так оно и оказалось. На подиуме танцевала Римма — совершенно голая, без всяких прикрытий и ширм, если не считать туфель на высоком каблуке. А невесть чем возмущенные члены клуба (видимо, были задеты здешние священные принципы) бесновались и кидали в инопланетянку фрукты и овощи — что под руку попадалось.
Веселая картинка! — пришелица из космоса изображала свой вариант астрального танца, исполняя его в натуральном виде.
Еще более веселая деталь картины! — Корвет уже вскочил на стол и отбивался от наседавших на него членов клуба джинсами и кофтой Риммы, стараясь нанести атакующим возможно больший урон.
Вой, визг, свист — скандал в благородном семействе.
Мирный отдых и тихий праздник изгоев явно перерождался в вульгарный мордобой, и, чтобы выйти из него без потерь, по законам боевых действий активность надо было проявлять первым.
Опрокидывая стулья и столики, Илья ринулся на подиум, схватил Римму, перекинул через плечо и ринулся к выходу под яростный стон обиженных изгоев.
Корвет — прямо по столам, сметая сервировку, поскакал следом за ним.
Вряд ли этот маневр мог оказаться спасительным — до выхода было далеко, — но какой-то разумный человек догадался выключить в зале свет.
В кромешной тьме орали, визжали десятки голосов, звенела посуда, падали столы и стулья, грохотала взбесившаяся фонограмма.
Голой попкой Риммы Илья действовал, как тараном, сшибая всех, кто попадался на пути. Упругий таран срабатывал с высокой эффективностью. Римма над его ухом хохотала так, что он едва не оглох. По звериному рычанию у себя за спиной Илья чувствовал, что Корвет, уже преодолев все барьеры, прикрывает тылы.
Левой, свободной, рукой Илья на ощупь раздернул стеклярусный занавес и вылетел в тусклый свет фойе, где его уже радостно встречал мордоворот-швейцар с длинной милицейской дубинкой в руках.
— Открой дверь, холуй, на чай получишь! — двинулся на него Илья, и вид голой задницы на плече посетителя привел швейцара в состояние полной прострации. Ему много чего привелось повидать здесь — но только не такого. Он настолько ошалел, что послушно метнулся к дверям и распахнул их. А потом все же опомнился и схватил Римму за ноги, пытаясь остановить беглецов.
Но Корвет прекрасно справлялся с обязанностями арьергарда — швейцар получил подсечку и рухнул на пол, обронив свою форменную фуражку с галуном.
Во влажной тьме и прохладе тихой апрельской ночи они бежали к машине, представляя собой дивное зрелище: Илья с голой красавицей из космоса на плече, а за ним, подскоками, как обезьяна, длиннорукий, с женскими трусами, кофточкой и джинсами в зубах, хрюкающий от удовольствия Корвет.
Их не преследовали. Члены элитарного клуба еще не выходили на улицы и площади городов организованной колонной в поисках справедливости и возмездия. Пока они предпочитали жизнь замкнутую и тихую — без рекламы и излишней шумихи.
Лишь обиженный швейцар высунул башку из дверей и львиным рыком пообещал в темноту:
— Мы еще увидимся, уроды ненормальные!
И наглухо закрыл двери своего нормального заведения.
— Лучше бы я один поехал! — прокричал Илья, ударив ногой по педали газа. Машина рванулась по ночной улице.
— Повеселились, как на Сириусе! — в полном изнеможении визжала Римма, а Корвет издавал горлом булькающие звуки, не в силах выразить тот высокий восторг, который ему доставило сокрушение «голубого» рая.
— Гадючье гнездо разворошили! — наконец выговорил он. — А куда мы теперь едем? К лесбиянкам?
— Едем играть в преферанс, — объявил Илья.
— Карты?! Это так ску-учно! — пропела разочарованная инопланетянка.
— Не думаю, скорее будет еще веселей.
— Как прекрасна жизнь на вашей планете! — завизжала Римма в восторге. — На Сириусе с тоски подохнуть можно!
Она противоречила сама себе, минуту назад именно Сириус объявляя планетой истинного веселья, — но ей снисходительно прощали подобные мелкие несуразицы.
Поселок Зеленый Бор по Рублевке Илья знал — привилегированное местечко, застроенное дачами больших артистов, важных генералов и бывших руководителей страны из среднего звена власти.
Сквозь открытые ворота, которые по генеральской бедности нынешнего времени уже никто не охранял, они въехали на центральную аллею, нашли третью линию. Им повезло: за ближайшим забором они заметили неяркий огонь затухающего костра и несколько человек вокруг него.
Илья вышел из машины, по запаху определил, что полуночники жарили шашлыки, подошел к забору и спросил, как найти знаменитый дом со стеклянной крышей.
Оказалось, что дом этот — местная достопримечательность, его здесь все знают. Раньше он принадлежал великой русской певице, а теперь куплен какими-то нуворишами, которые знакомств со старожилами презрительно чураются и, ясное дело, занимаются темным бизнесом, сволочье поганое, разворовывают Россию.
— В конце третьей линии, направо, — буркнул немолодой мужчина и вернулся к костру доедать шашлык.
Нужный дом Илья разглядел сразу же, в конце третьей линии. Двухэтажный особняк венчала стеклянная крыша оранжереи, неярко синевшая в ночи. Красиво, ничего не скажешь — словно корабль в темном море ночи.
Илья проехал мимо особняка и остановил машину шагах в пятидесяти.
— Вряд ли они держат Спартака здесь, — неуверенно предположил Илья. — Но проверить надо.
— Я пойду! — тут же вызвалась Римма. — Скажу, что заблудилась, и попрошу ночлега! Если там есть настоящие мужчины, то не вышвырнут же меня на улицу?!
— Не вышвырнут, — согласился Илья. — Найдут тебе более достойное применение. Сиди, сторожи машину, на чем-то нам надо будет уехать. Пойдем, Корвет, проведем контрольную рекогносцировку.
— Штуцер прихватить? — деловито поинтересовался Корвет.
— Пока не надо.
Они вернулись к особняку и легко преодолели декоративную ограду на задах участка, заметив, что с фронтальной стороны ее уже перестраивали на могучий и непреодолимый забор из бетонных плит. Прежняя владелица дома — великая певица — бетонными надолбами от мира не отгораживалась; нынешние хозяева были осторожней.
— Постоим минуту, — тихо сказал Корвет. — Может, у них тут собака шастает.
Он наклонился, поднял камень и швырнул его в кусты. Но никто не зарычал, не залаял, собаки не было.
— Ты обходишь дом слева, я справа. Встречаемся здесь. Никаких активных действий, — распорядился Илья, и Корвет исчез, не дослушав.
Илья разглядел, что сквозь зашторенные окна первого этажа пробивается свет. Бесшумно ступая по рыхлой земле, он дошел до ближайшего окна и попытался что-нибудь разглядеть внутри помещения. Но ничего, кроме угла дивана, не разглядел. Двойные стекла звуков не пропускали. По мелькнувшей тени можно было определить, что в комнате кто-то находится.
— Твой кретин здесь, — раздался из темноты приглушенный голос Корвета, и Илья вздрогнул. — Кайфует на втором этаже. Хочешь взглянуть?
Илья кивнул. Следом за Корветом он обогнул угол дома.
— Лезь на дерево, загляни в освещенное окно на втором этаже. — Корвет указал на засохший корявый дуб.
Ничего не переспрашивая, Илья подпрыгнул, уцепился за нижний сук и поднялся по корявому стволу на пару метров.
Руками до освещенного окна дотянуться не было никакой возможности. Но интерьер маленькой комнаты отсюда просматривался насквозь.
В углу на кровати лежал Спартак и читал книгу в свете настольной лампы. Что-то в его позе показалось Илье неестественным, и, переждав минуту, он увидел, как Спартак перевернул страницу, для чего изогнулся и неловко проделал это левой рукой, на которой блеснул браслет наручника. Так, приковали бедолагу, чтоб не чувствовал себя излишне комфортно. А в остальном заточенец, судя по его сытому и вполне удовлетворенному виду, чувствовал себя вполне неплохо.