Илья замер. Поначалу подумалось, что свет ему померещился, или это был какой-то блик. Но через минуту лучик света вновь мелькнул.
Так. Не успел хозяин отойти в иные миры, как в его дом полезли воры. Глухая и тусклая злость поднялась в душе Ильи, и он сошел с тропинки, двинулся к сарайчику, обходя качели с единственной свирепой мыслью: «Искалечу подонка». Чтобы привести свой замысел в качественное исполнение, он нашел около сарайчика крепкую палку и, зажав ее в руке, короткой перебежкой метнулся к парадным дверям дома. Они оказались заперты.
Илья прислушался. Едва различимое, очень тихое шевеление доносилось из глубины дома. Что-то не очень похоже на разбойное нападение — ворам нечего было осторожничать, шансов оказаться застуканными почти не было, летний сезон еще не начался, а по весне в округе мало кто жил.
Илья вернулся к сарайчику, встал в самое темное место и терпеливо принялся наблюдать. Теперь луч света мелькал на первом этаже. То в одном окне, то в другом. Вор работал по системе! Не торопился набить мешок первым попавшимся барахлом, не хватал что ни попадя, а неторопливо разглядывал поле своей трудовой деятельности, примеривался, приценивался, прежде чем начать сбор добычи. Или… Или вообще искал что-то вполне определенное. Илья знал совершенно точно, что никаких раритетных ценностей на даче нет. Всесвятский-Лада не был накопителем, даже антикварные вещи для него ни черта не значили. Из всех ценностей по-настоящему ценной можно было считать только библиотеку, но она была в городе, а здесь даже посуда была разнокалиберной, сборной — ни тебе хрусталя, ни фарфора. Кровать Вали, правда, из карельской березы, так ведь чтобы ее упереть, махину эдакую, надо подогнать грузовик, а транспорта вокруг вроде не наблюдалось.
То, что злоумышленник трус, Илья понял сразу. Мог бы включить свет во всем доме, а не пользоваться фонариком. Мелкий трус, и церемониться с ним не следовало.
Илья обошел дом, придерживаясь темных мест на подворье, и нашел то разбитое окно, через которое воришка и проник в дом. Круглое окно в чулан. К окну была подставлена лестница, но Илье было противно пользоваться воровским путем. Он вернулся к фасаду, пригибаясь, добрался до будки покойного Джульбарса, сунул под нее руку и тут же нащупал ключи.
Замков в дверях было два, и оба, по счастью, открылись бесшумно. И двери не скрипнули, когда Илья осторожно приоткрыл их.
Он остановился в сенях и прислушался.
Воришка несколько осмелел. Он вернулся в мансарду и топал там достаточно уверенно. Тем лучше — сам себя загнал в западню, поскольку мансарда все же высоко над землей, и выпрыгивать с нее достаточно рискованно.
Лестница в мансарду вела из гостиной — красивая лестница с изгибом вдоль стены. Но оказалось, что в данной ситуации эта лестница имеет один существенный недостаток — верхняя ступенька громко скрипнула, едва Илья неосторожно встал на нее.
А потом он сделал и вторую промашку — замер в чутком ожидании, вместо того чтобы ураганом ворваться в кабинет. Илья — выжидал, а вор его услышал. Через секунду в лицо Ильи ударил сильный луч фонаря, кто-то вскрикнул, фонарь погас, загрохотали двери, упал стул, зазвенело стекло, и когда Илья влетел следом в кабинет, то успел лишь увидеть, как темная фигура, пробив широкое окно, вывалилась наружу.
Илья метнулся к окну, рывком распахнул его и прыгнул вниз.
Приземлившись, чуть не завопил от острой боли в обеих ногах, будто ему снова их прострелили. Он неловко упал, ослепленный на миг вспышкой этой боли. А когда с трудом поднялся, то вокруг уже ничего и никого не разглядел. Пусто и тихо. Вор провел свой акробатический трюк значительно более удачно — костей не сломал, даже ноги не подвихнул, хотя и вылетел сквозь стекло. На лице или руках наверняка должны остаться порезы и царапины. Никаких следов на земле не видно — даже фонаря из рук не выпустил.
Илья вернулся в дом и попробовал включить свет. Лампочка не сработала, и он с запозданием понял, что Валентина, уезжая, вывернула пробки.
Он нашел распределительный щиток, ввернул пробки и включил свет в гостиной.
Все здесь было в полном порядке. И в спальне Всесвятского выдвинут лишь ящик ночного столика. И выдвинуты все ящики, открыты все шкафа кабинета в мансарде.
Никаких сколько-нибудь разумных выводов Илья сделать не мог. На миг он заколебался, прикидывая — не вызвать ли милицию? Но в таком случае пришлось бы долго и нудно объяснять собственное появление здесь, и еще неизвестно, как бы оценила ситуацию милиция.
На первый, да и на второй взгляд — в доме ничего не пропало. И связываться с милицией Илья не пожелал. Он вообще собрался уйти подобру-поздорову, когда вспомнил, что и у него есть причина для визита. Он вернулся в рабочий кабинет академика, подошел к столу и под чернильным старомодным прибором увидел уголок конверта. Вытащил его, на конверте рукой Валентины было написано: «ИЛЮШКЕ ПЕРЕСВЕТОВУ».
Он сунул письмо в карман, тщательно задернул разбитое окно тяжелыми портьерами, потом кое-как забил фанерой окно в чулане, вновь обесточил весь дом, запер входные двери, засунул ключи под собачью будку и двинул к своей машине.
Без всяких происшествий и стараясь ни о чем не думать, он вернулся в Москву, поставил машину в гараж и пешком дошел до дому. К этому моменту он пришел к выводу, что вор, конечно, был. Скорее всего — кто-то из местных жителей, прослышав про смерть хозяина, решил провести поначалу оценочную разведку. Без транспорта и мешка за плечами посмотреть, чем там у богатея-академика можно поживиться. Шарил по ящикам в надежде наткнуться на что-то ценное, небольшого объема. Узлов не вязал — не успел, не входило в планы. И теперь оставалось надеяться, что, потерпев неудачу, воришка своих попыток не возобновит.
Илья поставил на плиту чайник, присел к кухонному столу и вытащил из кармана письмо. Текст последнего послания академика уложился на одной страничке и был отпечатан на машинке с непривычным, изящным шрифтом.
«Дорогой мой Илюшка! Как ни печально сие, малыш, эти мои слова ты слышишь уже из могилы. Но не горюй излишне обо мне и не кори мертвеца за то, что он не сумел сдержать всех тех обещаний, что надавал тебе много лет назад. Каюсь, малыш, что так и не успел вывести тебя на высокий научный уровень, если этот уровень определять званиями и чинами. Но, Бог даст, ты сумеешь еще сказать свое слово и без меня. Не разбрасывайся — это мой последний завет. Походя, за стаканом доброй водки, ты выдаешь идеи, закусываешь их огурцом и тут же забываешь, как это было в дельте реки Клязьмы, когда мы обмывали мою госпремию. Ты шутя выплюнул гениальную идею и забыл про нее, а если бы разработал, то, быть может, уже владел бы ценностями не фальшивыми, а подлинными. Будь осторожен: всегда хватает всяких стариков-завистников, которые возьмутся за твои идеи, обработают их и получат то, что причитается тебе. А ты останешься ни с чем, и когда будешь пить из кубка своего победного счастья, то на дне его может ничего не оказаться. В своих потугах и стремлениях будь шире, не ограничивай жизнь стенами родного института, ведь товар своего мозга можно продавать на всех рынках мира. Удачи, малыш! Последняя мужская просьба. Если сможешь, присмотри за другом своим — убогим человеком, обиженным жизнью. Сам знаешь, что его я обманул еще больше, чем тебя. Исправь мою ошибку, и мы с тобой будем в расчете. Присмотри, чтоб он не потонул в бурях жизни. Живи долго, весело и со вкусом.
Илья осторожно положил письмо на стол и почувствовал, что в мозгу у него медленно нарастает гул, словно где-то под черепной коробкой включился дизельный мотор.
Дельта реки Клязьмы — это что? «КРД-Дельта»? Тем более что они никогда в дельте Клязьмы не гуляли, и Илья даже не знал, где она находится! Тогда фраза «ты владел бы ценностями не фальшивыми, а подлинными» — точно ложится на проект «Дельта», намекая на создание степени защиты подлинных денег от подделок фальшивомонетчиков. И в таком случае, все письмо можно расшифровать, получив при этом совершенно иной его смысл! Конечно же! Старик диктовал его дочери, боялся, что письмо может попасть до Ильи в чужие руки, и, пользуясь эзоповым языком, понятным Илье, создал свой посмертный шедевр в расчете на сообразительность ученика.