В эти же дни начальник режима Харламов пришел к окончательному выводу, что в стенах института началось повальное моральное разложение и полная деградация. Молодежь мечтала свалить за границу, продать свои таланты за презренные доллары, и ради этого была способна на все. Подобного рода ситуацию Харламов посчитал опасной и решил принять свои меры. Не то что его волновал нарастающий процесс «утечки научных мозгов» — гораздо больше его волновала собственная судьба. Ведь масса тем и разработок института продолжали оставаться государственной тайной, были засекречены на пятьдесят лет вперед, и никакого разбазаривания их допускать было нельзя.
А в ночь со вторника на среду Римма вышла на связь с планетой Сириус, и ей сказали, что пора готовиться к возвращению домой, ибо ее присутствие на Земле потеряло всякий смысл — совершенно очевидно, что ничего доброго для человечества она сделать не сможет, поскольку земляне голосу разума не внемлют, а продолжают насильничать, воровать, убивать, отчего большая часть усилий этой цивилизации направлена на то, чтобы портить и делать невыносимой жизнь друг другу. Этим сообщением Римма поделилась с хирургом Евгением Григорьевичем, и старик признал правильность мышления сириусианцев, а потом осторожно намекнул Римме, что его знакомый врач-психиатр очень хорошо разбирается в галактических и земных проблемах и мог бы помочь Римме. Но она намека не поняла и на прием к психиатру не пошла.
Глава 20
Около полудня в субботу Илью разбудил телефонный звонок, и, еще не проснувшись, он со злостью подумал, что едва занимается утро, как тут же внешние силы тащат его, Илью, в нервотрепку, бесконечность суеты и всяческих дурацких дел, вместо того, чтоб в свободный день подумать о бессмертии души и сделать что-нибудь для вечности.
Собеседник представился Игорем Сергеевичем и сказал укоризненно:
— Илья Иванович, я вас еле-еле нашел! Ваш секретарь на телефоне меня до истерики довел. Работает ваша фирма конфиденциальных услуг или нет?
— Работает, — сонно проворчал Илья, не припоминая, какими делами озабочен незнакомый ему Игорь Сергеевич.
— Так вы возьметесь помочь мне приобрести «мерседес-500»?
— А-а! — вспомнил Илья. — Это тот, который ворованный?
— Ох, как вы круто выражаетесь. Но — пусть так.
— Как вы себе представляете эту операцию?
— Достаточно просто. Вы покупаете машину на себя, оформляете все чин чинарем, а через недельку продаете мне.
— Ага. Понятно. В случае прокола вы чисты, как ангел в белых одеждах, а я горю синим пламенем. Так?
— Так это уже ваши заботы! Для того и существуют конфиденциальные услуги! Я вам плачу за операцию десять процентов от стоимости товара.
Если принимать за товар чудовищно дорогой «мерседес-500», то комиссионные получались более чем соблазнительными. Но Илья уже проснулся.
— К сожалению, дела не сладим.
— Почему? Десять процентов вам мало?
Илья решил похулиганить. Что-то в голосе Игоря Сергеевича его настораживало.
— Да. Мало. Риск велик. Где украли машину, здесь или за рубежом?
Игорь Сергеевич засмеялся, но ответил сердито:
— А вам не все равно?
— Разумеется. Одно дело кража на родине, другое дело — международное воровство.
— Пятнадцать процентов! — решительно сказал невидимый собеседник.
По заминкам и колебаниям в разговоре Илья вдруг четко почувствовал, что его настойчивый партнер с кем-то советуется по ходу разговора, кто-то стоит с ним рядом. Илья уселся на диване и сказал ясным голосом:
— Вы меня неправильно поняли. Я не торгуюсь. Фирма прекратила свое существование!
— Окончательно?!
— Да. Окончательно. Мы банкроты и не собираемся бороться. До свидания.
— Двадцать процентов! — прокричала трубка, но Илья прервал разговор.
Когда он уже стоял под горячим душем, то утвердился в своем решении окончательно — фирма «Конфиденциальные услуги» закрывает свою нерентабельную деятельность.
И вообще — с неожиданным ожесточением подумал Илья — пора упорядочить свою жизнь, отделить главное от пустяков, определить, в конце концов, основную задачу, потому что путаница последних дней превратила ее в сплошную нервотрепку.
Через полчаса, за чашкой кофе, он определил, что главных дел на сегодня только два — остальные заботы он отринул как мелочные и суетные. Первое — совершенно необходимая неотложная встреча с Куприяновым, чтоб полностью, на любых условиях, разрешить затянувшийся конфликт, а второе, не менее важное дело, должно было открыть светлые горизонты, совсем другие ощущения и переживания. И начать надо было с телефонного звонка.
Илья покопался в своей куртке, нашел бумажку, которую в свое время передал ему услужливый Альберт, на бумажке значился номер телефона, и Илья его тут же, не медля ни секунды, набрал.
Старческий женский, чуть дрожащий голос очень вежливо произнес в трубку:
— Здравствуйте… Это квартира Афанасьевых.
— Добрый день, — с такой же предельной вежливостью ответил Илья. — Если можно, я бы хотел поговорить с Марией.
— К сожалению, она здесь уже не живет… Но навещает. У нее своя квартира… А сколько вам лет, простите?
От неожиданности вопроса Илья замешкался и даже глуповато переспросил:
— Мне?
— Вам, молодой человек, вам.
— Двадцать семь. Меня зовут Илья Пересветов.
— Это хорошо, Илья… С вами говорит Вера Федоровна. Вы, наверное, хотите узнать телефон Мариночки?
— Да… Мы в одной школе учились.
— Может быть… Но если вам двадцать семь, то я дам вам телефон… Это ее мама говорит.
— Очень приятно, но при чем тут мой возраст? — спросил он, хотя уже догадался, в чем дело.
— Видите ли… У вас интеллигентный голос, и потому я рискну пооткровенничать… Мне не нравится, что увлечения Мариночки несколько… меркантильны. И связаны с… С немолодыми, скажем так, людьми… Ведь вы не сделаете ей ничего плохого?
— Что вы, клянусь вам в этом! — искренне ответил Илья.
— Запишите телефон, только не говорите ей, что это я дала его вам, и звоните сразу, она через полчаса уйдет в бассейн.
Каждая мама борется за счастье своего чада как может. Сердце Веры Федоровны явно разрывалось от того, что красавица-дочь встречается со стариками, быть может, она мечтала о внуках, но, во всяком случае, о иной судьбе дочери. Илья записал телефон, простился, положил трубку и, не давая себе времени на раздумья и колебания, тут же перезвонил.
Трубку подняли не сразу, и на этот раз голос был глуховатый, сильный и спокойный.
— Слушаю.
— Мария… С вами говорит некто Илья Пересветов, и вы меня не знаете, — начал Илья вдохновенно, но она сразу же оборвала его.
— Знаю. На той неделе в паршивом балагане вы судили драку в грязи.
— Я хотел бы вас увидеть, — бухнул Илья. — На минуту, на две. Просто так — увидеть.
Она помолчала и спросила отстраненно:
— Зачем?
— Не знаю, — сознался Илья. — Пока просто не знаю.
И это ее ничуть не удивило.
— Тогда я не вижу смысла во встрече.
— Сделайте один раз что-нибудь без смысла, — заторопился Илья. — Вы какие цветы любите?
Он услышал, как она глубоко вздохнула, с откровенным усталым разочарованием.
— Никакие. Особенно от незнакомых людей. Вы отвяжетесь, если я вас пошлю к черту?
— Нет, — серьезно ответил Илья. — Я уже просто не могу от вас отвязаться.
— Хорошо. В два тридцать у меня сеанс в бассейне… Я приду на десять минут пораньше.
— Десять минут — это громадное время! — радостно крикнул Илья. — Я заранее вам благодарен за то, что вы его мне подарили? Какой бассейн?
— На Мироновской.
Илья мгновенно оделся и бегом слетел с лестницы. Обиженная ночью злоумышленниками машина стояла на месте и сразу послушно завелась.