– Он никогда не рассказывал тебе, что происходит в доме Гарсия?
– Рассказывал, рассказывал, рассказывал. Люди приезжали в больших машинах и приплывали на яхтах. Mucho lumulto.[9]Я его невнимательно слушала. Когда он был близко от меня, я не хотела разговоров. Я говорила: да, да, да. А он все рассказывал. Потом я заставляла его молчать. По-моему, этот дом, эти люди – misterioso у peliqroso.[10]Там никто никогда не работал. Даже Сэм.
Она встала, достала пилку для ногтей, потом вернулась к кровати и принялась подравнивать ногти, время от времени украдкой бросая на меня взгляды. Шум внизу стал стихать.
– Сейчас поздно, Тррэв, – сказала Фелиция. – Ты можешь остаться, а можешь идти. Думаю, те двое мужиков нашли Сэма.
– Возможно.
– Его застрелили?
– Убили ножом.
Она сделала типично мексиканский жест – потрясла правой рукой, будто стряхивала с пальцев воду.
– Да, от ножа тяжкая смерть. Ты ищешь их?
– Да.
– Потому что друг? А, может, ты умный человек и ищешь то, что лежит в том тяжелом ящике.
– Его убили из-за ящика, – объяснил я.
– Может, ты пришлешь мне деньги за Сэма, а?
– Может и пришлю.
– Там внизу, когда я увидела тебя, я подумала о Сэме. Ты такой же большой. Смуглый, как я, но там, где тебя не касалось солнце, белый, белый, белый, как молоко.
– Фелиция, пожалуйста, никому не рассказывай о нашем разговоре. И никому не говори, что он мертв.
– Можно только Розите?
– Нет, никому.
– Очень трудно для меня.
Девушка слабо улыбнулась.
Я достал пятидесятидолларовую бумажку, сложил ее во много раз, положил на ноготь большого пальца и бросил на кровать.
– Даже Розите, – сказал я.
– О'кей, Тррэв.
– Может, я еще приду кое-что спросить. – Я встал.
– Я каждый вечер в трактире. Если меня нет, немного подожди.
– Хорошо.
Она широко зевнула, показав белые зубы.
– Люби меня сейчас. Мы будем хорошо спать.
– Нет, спасибо.
– Фелиция некрасивая? – Девушка надулась.
– Фелиция очень красивая.
– Может, ты не мужик, а?
– Может.
– Извини за то, что укусила, – сказала Фелиция, пожимая плечами. – Спокойной ночи, Трев. Ты мне очень нравишься.
Я вышел в темный коридор. Внизу кто-то пел таким заплетающимся голосом, что невозможно было разобрать ни слова. Выйдя из узкого прохода, я остановился. Перед трактиром было темно, как и во всей деревне, но у меня было такое ощущение, что из темноты за мной кто-то наблюдает. Американец провел немало времени с Фелицией...[11]
Я шел посредине пыльной дороги. С моря дул теплый влажный ветерок. Впереди показались огни отеля.
В темном холле ко мне подошел учтивый и безукоризненно одетый Ариста.
– Мистер Макги.
– Да?
– В деревне вечером была драка?
– Ну и что?
– Из-за деревенской девчонки?
– А... Да, один парень начал размахивать ножом, а я выбил нож у него из руки.
– И вы пили?
– Вы меня удивляете, Ариста.
– Простите. Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось, сэр. Несчастный случай подпортит репутацию отеля. Сегодня вам, возможно, повезло. Деревенские парни умеют очень ловко обращаться с ножами. Простите меня, но ухаживать за девушками в «Три брюха» – неразумно. Мне рассказали о драке, и я встревожился, сэр. Кажется, ее зовут Фелиция Наварро?
– Похоже, вам рассказывают обо всем, что происходит в деревне.
– Сэр, она очень дикая и взбалмошна девчонка. Из-за нее постоянно возникают неприятности. Она у меня работала. Она... плохо себя ведет. Ее нельзя контролировать. И... это ведь грязный трактир, верно, сэр?
– А мне там было очень весело.
– Весело? – как-то неестественно переспросил Ариста.
– Конечно. – Я хлопнул его по плечу. – Местный колорит. Песни и танцы, дружелюбные местные жители. Соль мексиканской земли! Хорошенькие женщины. Приятель, я все равно буду туда ходить. Спокойной ночи, Ариста.
Он посмотрел на мою руку и спросил:
– Вас ранили?
– Немного поцарапали.
– У... укусили? О Господи, неужели собака?
Я шутливо ткнул кулаком его в живот, цинично ухмыльнулся и ответил:
– Вы же все прекрасно понимаете, дружище.
Глава 11
Как только я включил свет в своем номере, из темноты появилась Нора в желтом халате с белым воротником.
– Тебя так долго не было, что я уже стала... Что у тебя с рукой?
– Ничего серьезного. Долгая история. Я обнял Нору. Через несколько секунд она оттолкнула меня и посмотрела мне в глаза.
– Дорогой, от тебя целая симфония ароматов. Ужасная вонь.
– Произошло ужасное событие.
– Больше всего меня беспокоят духи, дорогой.
– А мне больше всего нужно принять душ. Нора села в изголовье моей кровати и заявила:
– Ничего, я подожду.
Когда я вышел из ванной, в комнате было темно. Нора лежала на моей кровати. Я лег рядом. Она обняла меня и прошептала:
– Ммм... Сейчас от тебя пахнет солнцем и мылом.
– Это длинная история.
– Ммм...
– Когда я пришел в трактир, усатый бармен вручил мне сдачу, которую я оставил на столе... Ты слушаешь, Нора?
– Что? Ах да, конечно. Продолжай.
– Я совершил благородный поступок – поделился с ним. Он угостил меня текилой... По-моему, ты меня не слушаешь.
– Что? Ну... кажется, нет. Сейчас не слушаю. Извини. Мои мысли сейчас где-то далеко. Сообщи, когда дойдешь до духов.
– К черту тогда весь рассказ!
– Да, дорогой. Да, конечно, – ласково прошептала Нора.
После завтрака мы с Норой направились по извилистой дороге на холм. От дороги к домам вели въезды с колоннами. Я запомнил имена владельцев: Мартинес, Гуэрреро, Эскуциа – в этом самом порядке. Потом шел Хуверманн, наверняка, швейцарец, если действовать методом отбора. Ариста сказал, что калифорнийца сейчас нет. Я увидел на покрытой гравием площадке человека, протирающего черный «мерседес», чуть дальше поблескивал плавательный бассейн. Потом шел Буди, въезд к дому которого перегораживала цепь. Последним стоял дом Гарсия, большое розовое здание на вершине холма, обнесенное стеной. Я попросил Нору идти помедленнее. Высота стены превышала десять футов, а на верху в лучах солнца блестели куски битого стекла, вделанного в цемент.
Через решетчатые ворота за нами угрюмо наблюдал мужчина в мятом костюме цвета хаки, с патронташем и в старой соломенной шляпе.
Я прошептал Hope, что она должна ему сказать, и Нора весело крикнула:
– Buenos dias![12]
– Buenuh dia! – ответил сторож, дотрагиваясь до шляпы. За поместьем дорога заканчивалась.
– Он кубинец, – сказал я Hope. – Мне бы он не ответил.
– Откуда ты знаешь?
– Кубинцы говорят на самом плохом испанском в западном полушарии.
Когда мы вернулись к дому Буди и нас уже нельзя было увидеть из дома Гарсия, я перешагнул через цепь и предложил:
– Давай посмотрим.
Нора слегка испугалась, но пошла за мной. Это был светло-голубой дом с закрытыми ставнями, часть кирпичей которого выкрасили в белый цвет. Огороженный сеткой бассейн за домом, несмотря на его запущенность, напомнил мне голливудские виллы. За бассейном на нескольких уровнях, разделенных клумбами, находились площадка для бара, шашлыков, тяжелых шезлонгов, трамплин для ныряния, мужская и женская душевые с очень красивыми символами на дверях. К стволам пальм были прикреплены громкоговорители. Тут же стояли два покрытых трутником домика, мусорные баки и большие зонты из металлических трубок с выцветшими навесами. Воды в бассейне не было, сетка в нескольких местах оказалась порвана, яркая краска облупилась и выцвела. Меня охватило грустное чувство, точно я попал в заброшенный парк развлечений.