— Представления не имею, Джеффри.
— И я тоже. — Он повернулся к представителю власти: — Вы сказали мне, что у вас имеются какие-то подозрения.
— Да, мистер Торп, имеются, — кивнул Дервин. — Во-первых, оказалось, что племянница Гранта не так уж незнакома с вашим отцом, как она тут нам изображала; во-вторых, она не сказала правды относительно своих действий в бунгало в воскресенье вечером. Уверяю вас: я вовсе не демонстрирую тут высокомерие власти, я только излагаю факты или, в крайнем случае, выводы, которые напрашиваются сами собой. В связи с моей полной уверенностью, что любая мелочь, касающаяся предыдущих контактов Нэнси Грант с членами вашей семьи, может иметь отношение к убийству мистера Торпа и должна стать известной тем, кто ведет расследование, я убедительно прошу вас рассказать мне…
— О ее прошлых контактах с этим вот членом семьи.
Бедняжка Джефф!
— Да. И я настоятельно советую…
— Я уже это слышал. — Джеффри опустил ногу на пол и наклонился вперед. — А теперь послушайте меня.
Помните, что вам сказала вчера моя сестра? В глубине души, если считать, что у нас есть душа, мы с ней оба несколько обижены на отца. Это правда. Не то чтобы он с нами жестоко обращался или еще какие-то там романтические бредни, но он просто никогда не был нам настоящим отцом. Сейчас, глядя на меня, такого пресыщенного, умудренного опытом, крутого и холодного, на меня, которого немедленно узнает метрдотель у Рустермана, вы и поверить не сможете, что однажды я рыдал горькими слезами из-за того, что отец Джонни Холкомба — боже, представляете, я даже имя его до сих пор помню! — целый день провел с ним в зоопарке, тогда как мой не только не водил меня в зоопарк, но ему недосуг было даже выслушать мой рассказ о том, что я там видел, когда ходил туда с воспитательницей, у которой были такие же зубы, как у грызунов, как у бобра, например. Ее звали мисс Джандорф.
— Лефкорт, — поправила Миранда.
— Нет, черт возьми, то была Джандорф. Лефкорт водила меня в Аквариум… Вчера моя сестра совершенно верно заметила, что после смерти матери мы фактически остались сиротами. Убийство отца — прискорбный факт, и, конечно, нас оно потрясло, но говорить, что сердца наши переполнила печаль — если считать, что у нас есть сердце, — было бы преувеличением. И мы не требуем крови за кровь, потому что мстительность вообще не в нашем характере. Несмотря на это, я надеюсь, вы поймаете того, кто это сделал, и, если бы я располагал информацией, которая могла бы вам помочь, я непременно бы ее сообщил. Я говорил об этом еще вчера утром. И сейчас все больше убеждаюсь в том, что, если даже миллион Джеймсов Бондов будет вести расследование миллион лет, они не смогут обнаружить никакой связи между смертью отца и моей мимолетной встречей с мисс Грант в прошлом. Поэтому не суйте нос не в свое дело. Quod erat demonstrandum[3]. Я знал, что когда-нибудь мне пригодится знание геометрии.
Дервин бросил мокрый носовой платок на стол.
— И все же я считаю, что вы должны мне рассказать, — не сдавался он. — Если это действительно не имеет никакого отношения, если это безобидно…
— Я не говорил, что безобидно. Я говорил, что та встреча не имеет никакого отношения к убийству. Но она не безобидна. Я вел себя как идиот и заслужил ярую ненависть со стороны мисс Грант.
— Ах, ненависть…
— Нет-нет, это не то, о чем вы думаете! — Джеффри опять махнул рукой. — Я говорю о ненависти совсем другого рода, которую можно превратить в нечто противоположное, перевернув, словно блин на сковородке, но это очень трудная задача.
— Вы сказали «ярая ненависть».
— Забудьте об этом.
Дервин криво улыбнулся.
— Позвольте вас спросить, мистер Торп. Вы… Нет, я поставлю вопрос иначе. Вы бы хотели, чтобы мисс Грант понесла наказание за убийство вашего отца, если бы она была виновата?
Мгновение Джеффри с недоумением смотрел на прокурора, потом презрительно фыркнул.
— Час от часу не легче, — констатировал он.
Дервин резко выдвинул ящик стола, вынул большой картонный прямоугольник, глянул на него и протянул через стол.
— Видели вы это когда-нибудь раньше?
Торп потянулся из своего кресла, чтобы взглянуть.
Это был фотопортрет Нэнси Грант; глаза ее смеялись, губы были чуть приоткрыты. Внизу справа круглым, четким почерком было написано: «Никогда не забуду!» и ниже подпись: «Нэнси Грант». Ни места, ни чернил на надпись не пожалели.
— Можно это купить? — спросил Джеффри.
— Нет. Видели вы эту фотографию раньше?
— Нет.
— А вы, миссис Пембертон?
— Нет. Откуда она у вас?
— Ее нашли в ящике комода в гардеробной вашего отца, в его нью-йоркской квартире.
У Миранды округлились глаза. У Джеффри отпала челюсть. Он вновь закрыл рот, посмотрел еще раз на фотографию, перевел взгляд на Дервина и заявил:
— Это наглая ложь.
— Нет, не ложь, мистер Торп. — Дервин не отвел взгляда. — И еще вот это. — Он снова выдвинул ящик. — Здесь две перчатки. Как видите, обе желтые, хорошего качества, прекрасно сшиты, они из хлопка, такие перчатки женщины обычно носят летом. Одну нашли в траве под кустом, в двадцати футах от окна, через которое Энди Грант, по его утверждению, видел, как ваш отец курил сигару и слушал джаз в воскресенье вечером. Другую обнаружили в машине, которую Нэнси Грант оставила возле ворот, когда возила к бунгало своего дядю. Мы нашли…
— Но они обе на правую руку! — воскликнула Миранда.
— Совершенно верно, миссис Пембертон. У нас нет доказательств, что они принадлежат Нэнси Грант. Как указывает ярлычок, обе куплены в магазине «Хартлспун»; таких перчаток в этом сезоне было продано несколько тысяч пар. Не стану делать вид, будто здесь решающее значение имеет то, что мисс Грант работает в «Хартлспун». Но в воскресенье вечером в бунгало была только она, и нет никаких оснований предполагать, что там побывала еще какая-то женщина. Судя по ее рассказу, она вообще не подходила к той стене, где находится окно. Она сразу же прошла ко входу через веранду. Еще одну перчатку, как я говорил, нашли в машине, которую она вела. Поэтому, хотя мы не имеем прямых доказательств, есть все основания полагать, что перчатки принадлежат ей и что одну из них она уронила возле окна, где ее и нашли. Но тогда выходит, она солгала, рассказывая о своих действиях в тот вечер. К тому же она заявляла, что никогда прежде, до того воскресного вечера, не встречала и даже в глаза не видела вашего отца.
Однако фотография заставляет предполагать, что и это неправда.
— Господи боже, — пробормотала Миранда.
Джеффри встал.
— Куда вы, мистер Торп?
— Собираюсь разыскать мисс Грант.
— Умерь свой пыл, Джефф, милый, — посоветовала Миранда. — Она все равно не станет с тобой разговаривать.
— Но этот кусок дерьма… — Он повернулся к ней, дрожа от негодования. — Разве ты не понимаешь, что эта вонючая котлета намекает…
— Прекрасно понимаю. — Голос ее звучал отрывисто. — И кроме того, я прекрасно понимаю, что он действительно хочет найти убийцу, и надеюсь, ему это удастся. И если окажется, что это сделала очаровательная Нэнси — чему я не верю, — ты попадешь в чертовски трудное положение. И вряд ли ты поможешь делу, если станешь размахивать кулаками и обзывать его…
— Спасибо, миссис Пембертон! — остановил ее Дервин, он тоже говорил резко. — Вы правы, этим делу не поможешь. Если вы сядете на место, мистер Торп, то я вам еще кое-что объясню. Я сообщил вам о фотографии и перчатках намеренно. Я думал, что, возможно, ваш отказ рассказать о предыдущей встрече с Нэнси Грант продиктован тем, что она была в хороших отношениях с вашим отцом, и если вы узнаете, что мне уже известно…
— Да ни черта вам о ней не известно!
— Но у меня есть веские основания для моих выводов.