— Когда это случилось?
— Ты помнишь ту пятницу, когда я пришла домой поздно и приняла душ?
— Нет. Погоди-ка — да. Ты никогда не принимала душ по вечерам. Но это было несколько месяцев тому назад...
— В феврале, — подсказала Кэти.
Питер кивнул. Ему стало легче. Тот факт, что все это случилось так давно, почему-то сгладил остроту ситуации.
— Шесть месяцев тому назад, — уточнил он.
— Да, — подтвердила она, но затем три слова, как три пули, вонзились ему в сердце. — В первый раз.
Все идиотские вопросы вмиг заворочались в мозгу. Ты хочешь сказать, что были и другие разы? Да, Питер, именно это она и имеет в виду.
— Сколько раз?
— Еще дважды.
— Всего, значит, три раза.
— Да.
Снова саркастически:
— Но «связь» неподходящее слово для этого?
Кэти промолчала.
— О Боже, — тихо выдохнул Питер.
— Это не было связью.
Питер кивнул. Он знал, что собой представляет Ханс. Разумеется, это не было связью. Разумеется, любовь тут совершенно ни при чем.
— Просто секс, — с горечью повторил Питер.
Кэти благоразумно промолчала.
— Боже. — Питер словно растерял все слова. У него в руках все еще был экран для чтения журналов. «Хорошо бы шарахнуть им об стену», — тоскливо подумал он. Но через минуту просто уронил его на диван рядом с собой. Экран бесшумно закачался на подушке. — Когда был последний раз?
— Три месяца тому назад. — Она говорила очень тихо. — Я пыталась набраться смелости рассказать тебе. Я... боялась, что у меня не получится. Я уже пробовала два раза, но просто не смогла это сделать.
Питер не ответил. Не существовало адекватной реакции, никакого способа с этим справиться. Ничего. Бездна.
— Я... я подумывала о самоубийстве, — еле слышно пробормотала Кэти после очень долгой паузы. — Но не травиться и не вскрыть вены — ничего такого, что выглядело бы как самоубийство. — Она заглянула ему в глаза. — Автомобильная катастрофа. Я хотела врезаться в стену. Тогда ты бы продолжал меня любить. Ты никогда бы не узнал, что я сделала, и... вспоминал обо мне с любовью. Я пыталась. Я была уже совершенно готова, но, когда дошло до дела, я отвернула машину, не смогла, струсила. — Слезы покатились у нее по щекам.
Молчание. Питер попытался разобраться во всем этом хаосе. Было совершенно бессмысленно спрашивать, не собирается ли она остаться с Хансом. Ханс не хотел никаких взаимоотношений ни с Кэт, ни с любой другой женщиной. Ханс. Этот проклятый Ханс.
— Как ты могла связаться с Хансом? Из всех мужчин именно с ним? — спросил Питер. — Ты же знаешь, что он за тип.
— Я знаю. — Она смотрела в потолок. — Да, я знаю.
— Ты должна признать, что я старался быть хорошим мужем, — продолжал Питер, — всегда и во всем помогал тебе. Мы легко находили общий язык, могли разговаривать с тобой о чем угодно, и я обычно до конца выслушивал тебя.
В ее голосе впервые прозвучала обида:
— А заметил ли ты, что вот уже несколько месяцев я долго не могу уснуть и плачу по ночам?
У их кровати стояли два вентилятора, которыми они пользовались, чтобы заглушить шум машин и случайные храпы друг друга.
— Я ведь и не мог этого знать, — сказал он в свое оправдание. Правда, временами, засыпая, он чувствовал, что она вздрагивает рядом. Полусонный, он подумывал в таких случаях, что она занимается мастурбацией; однако эту мысль он держал при себе.
— Мне нужно подумать. — Мысли путались. — Я еще не знаю, что надо делать.
Кэти кивнула.
Питер запрокинул голову и судорожно вздохнул:
— Боже, нужно переосмыслить целых шесть месяцев жизни. Отпуск в Новом Орлеане. Это было уже после того, как ты и Ханс... А тот уик-энд, который Саркар разрешил нам провести в его загородном доме. Это тоже было уже после. Все теперь приходится вспоминать совсем по-другому. Все изменилось. Каждое воспоминание после того момента, каждое счастливое мгновение — все фальшиво, запятнано.
— Я так жалею об этом, — прошептала Кэти.
— Жалеешь? — Теперь Питер говорил ледяным тоном. — Я бы мог поверить, если бы это произошло только один раз. Но трижды? Три раза, черт возьми!
Ее губы дрожали.
— И все же мне действительно страшно жаль.
Питер снова вздохнул.
— Я собираюсь позвонить Саркару и пригласить его сегодня поужинать.
Кэти молчала.
— Я не хочу, чтобы ты пошла со мной. Я хочу поговорить с ним наедине. Мне нужно во всем разобраться.
Она кивнула.
ГЛАВА 5
Питер и Саркар Мухаммед были знакомы с детства. Они жили на одной улице, и хотя Саркар ходил в частную школу, быстро подружились. На первый взгляд трудно было понять, что их связывало. Саркар серьезно увлекался спортом. Питер же входил в группу учеников, выпускавших школьный альманах и газету. Саркар был правоверным мусульманином — Питер равнодушно относился к любым религиозным учениям. Но когда семья Capкара переехала в район, где жил Питер, они очень быстро сошлись друг с другом. Обладая сходным чувством юмора, они оба любили читать Агату Кристи и были большими знатоками сериала «Звездный марш». К тому же Питер совсем не употреблял спиртного, и Саркар был счастлив иметь такого приятеля. Хотя Саркар и захаживал в рестораны, где подавали горячительные напитки, он всегда избегал выпивающих компаний.
Саркар поступил в Университет Ватерлоо на факультет информатики. Питер занимался в Торонтском университете биомедицинской инженерией. В течение всех студенческих лет они не теряли друг друга из виду, обмениваясь электронной почтой по сети Интернет. После непродолжительной стажировки в Ванкувере Саркар вернулся в Торонто и возглавил собственную инновационную фирму, проектирующую экспертные системы. Хотя Саркар был женат и имел троих детей, они с Питером часто ужинали вдвоем, только он и Питер.
Эти ужины неизменно проходили в заведении Сонни Готлиба, шикарном ресторане в самом центре еврейского квартала Торонто. Питер терпеть не мог пакистанской кухни, несмотря на героические усилия Саркара расширить его гастрономические вкусы, а Саркар не мог нарушить заповедей ислама, вот друзьям и приходилось идти на компромисс — большая часть кошерных блюд удовлетворяла их обоих. Они сидели в своей постоянной кабинке, в окружении посетителей, оживленно болтающих на идиш, иврите и русском.
Сделав заказ, Саркар спросил Питера, что у него новенького.
— Да так, ничего особенного, — сдержанно ответил тот. — А что у тебя?
Саркар начал обстоятельно рассказывать о заключенном его компанией контракте на разработку экспертных систем для Новой демократической партии провинции Онтарио. Этой партии удалось прорваться к власти лишь однажды, в начале девяностых годов, но она жаждала реванша. Пока память о канадских социалистических правительствах окончательно не изгладилась в сознании нынешнего поколения, руководство хотело собрать все факты о членах своей партии, входивших тогда в состав правительства.
Питер слушал его вполуха. Обычно он живо интересовался работами Саркара, но сегодня его мысли были страшно далеки от всего этого. Наконец подошел официант с кувшином диетической колы и корзинкой разнообразных пончиков.
Питеру очень хотелось поделиться своей бедой. Он попытался начать этот разговор, но так и не смог набраться храбрости. Что подумает о нем Саркар, когда узнает? Что он подумает о Кэти? Сначала ему показалось, что он не решается открыться Саркару из-за его религиозных убеждений: семья Саркара занимала видное положение в мусульманской общине Торонто, и Питер знал, что в этой среде до сих пор практикуют браки по договоренности между родителями жениха и невесты. Но дело было не в этом. Он просто не мог заставить себя вслух рассказать никому — абсолютно никому — о том, что случилось.
Хотя есть ему совсем не хотелось, Питер взял из корзинки обсыпанный маком пончик и намазал его джемом.