– Какой же? – безразлично ответил Крылов.
Дубельт встал, подошел к открытому окну и взглянул на улицу. Увидел напротив черную карету, стоявшую под фонарем, и решил завтра же утром приказать выставить наблюдение за квартирой баснописца.
– Вот вопрос, – сказал он, не поворачиваясь. – Откуда Бенкендорф узнал, что я якобы интересуюсь бумагами «Нептунова общества»?
– Ответ очевиден, – отозвался Крылов. – От меня.
Леонтий Васильевич развернулся на каблуках и пристально посмотрел на толстого старика.
– А я разве интересуюсь ими? – спросил он.
– В моем письме написано, что да, – ответил Иван Андреевич и выпустил дым изо рта.
– Какого черта вы написали ему это письмо? – поинтересовался жандарм.
Крылов хрипло рассмеялся.
– Помните, господин Цербер, как вы несколько лет назад вызвали меня к себе в кабинет и продемонстрировали ту железную коробку?
Дубельт кивнул.
– Картотеку Архарова! – продолжил Крылов. – В которой старый боров держал отчеты своих агентов. И вы решили, что можете шантажировать меня, угрожая предать гласности наши отношения с хозяином картотеки.
– Согласитесь, с моей точки зрения, это был бы неплохой ход – иметь осведомителя прямо в литературной среде, причем человека именитого, популярного, общепризнанного острослова! Но вы отказались.
– Я не просто отказался! – Крылов ткнул кончиком сигары в собеседника. – Я откупился. Взамен за папку из картотеки я рассказал вам про «Нептуново общество» и его архив.
Дубельт тяжело вздохнул.
– Это была нечестная сделка! Вы не сказали, что Обитель и архив в ней охраняются тайным государственным указом, который заверили трое – Екатерина, Павел и Александр.
– Но не Николай Павлович, – заметил Крылов.
– Николай Павлович не станет отменять указов своих предшественников, если на то не будет крайней необходимости. Я отдал вам досье, а вы оставили меня с носом.
– Ну, – спокойно заметил Иван Андреевич, – и на старуху бывает проруха.
– Но зачем, черт бы вас побрал, вы написали Бенкендорфу, что я охочусь за бумагами «Нептунова общества»? Ведь это неправда!
Крылов пожал своими покатыми плечами, прикрытыми старым халатом.
– Это моя месть.
– Месть? – удивился Дубельт. – Мне? За что? За ту несчастную попытку шантажа?
Иван Андреевич откинулся на подушки и злыми маленькими глазками впился в лицо жандарма.
– А вы знаете, Леонтий Васильевич, что в тот момент чувствовал я? Нет? Когда вы выложили передо мной эту вонючую половую тряпку из прошлого и предложили утереться ею? Допустим, Архаров поймал меня по молодости на карточных долгах. Но я с лихвой отработал свои грехи. А потом появляетесь вы! И снова пытаетесь сделать из меня шпиона! Да еще среди людей, которых я почитаю цветом русской литературы! Для чего? Защищать власть? Уверяю вас, я хорошо знаю господ, которые олицетворяют эту власть. Я видел несколько их поколений. Именно поэтому всю вторую половину жизни я пишу про животных – они намного порядочнее людей. Особенно в придворных мундирах!
Крылов сильно закашлялся.
– Что у вас за болезнь? – спросил Дубельт, когда литератор смог побороть приступ.
– Пневмония.
– Это серьезно. Чем лечит вас доктор?
– Надеждами.
– Помогает?
– Нет.
Леонтий Васильевич снова сел на стул.
– Бенкендорф умер, – сказал он.
– Знаю, – проворчал Крылов.
– Он не дал хода вашему письму. Ваша месть не свершится.
Крылов снова затянулся сигарой.
– Ну что же, – ответил он наконец. – Партия еще не закончена.
– Черт бы вас побрал, Иван Андреевич, – проворчал Дубельт.
Крылов криво усмехнулся:
– А разве вы не за этим пришли, Леонтий Сатанаилович?
Дубельт глубоко вздохнул, поправил кончики своих светлых усов и вышел, не прощаясь.
Обитель
Двенадцать залов! Один они прошли с риском для жизни, значит, осталось еще одиннадцать. Доктор Галер приуныл. К тому же он не успел осмотреть зал Козерога – если там и была спрятана часть бумаг «Нептунова общества», то теперь документы, скорее всего, недоступны. Впрочем, Крылов мог забрать бумаги в 1794-м, когда проник в Обитель, и их нынешний поход совершенно бесполезен. Агата Карловна была уверена, что литератор-шпион не привозил архив в Петербург. Значит, он либо оставил бумаги здесь, понимая, что в «Чертовом доме» они сохранятся намного надежнее, либо перепрятал их где-то в Москве… Либо баронесса ошибается, и Иван Андреевич сумел обмануть всех ищеек. Дьявол бы побрал баронессу! Федор Никитич прекрасно понимал, что оказался втянут в это сомнительное и опасное дело только ради сестры. Лиза страдала чахоткой и тихо угасала в их петербургской комнате, холодной и сырой, насквозь продуваемой сквозняками. Когда Крылов предложил доктору щедро заплатить за роль его секретаря, Галер обрадовался. Деньги, полученные от литератора, пошли на дрова, лекарства и ингаляционный аппарат французского изобретателя доктора Шартуля. Но Иван Андреевич умер, так и не выплатив основную часть. Тогда Галер в отчаянии похитил рукопись, которую сам и составлял со слов Крылова, в надежде продать ее издателям и увезти Лизу на юг, где сам воздух оказал бы целебное действие на организм сестры. Но по дороге его перехватила баронесса де Вейль, старуха из черной кареты, дежурившей у подъезда Библиотеки. Баронесса предложила огромную сумму за то, чтобы доктор добыл для нее бумаги «Нептунова общества», пройдя лабиринт Обители в Москве. И вот теперь баронесса зарезана, ее тело готовят к похоронам в старом доме в Лефортово, а он вместе с ее странной внучкой, которую по стечению обстоятельств также зовут Лизой, но только на французский манер, здесь, в этом опасном здании…