– Кто это? – спросил Галер.
– Не перебивайте! Это была мать будущей императрицы Екатерины Алексеевны. Они вместе приехали в Петербург. Но потом Елизавета Петровна стала удалять княгиню Цербстскую от дочери. Ей якобы сообщили, что Цербстская спуталась с Иваном Бецким, внебрачным сыном генерал-фельдмаршала Трубецкого. На самом же деле княгиня Цербстская, пользуясь своим положением будущей тещи, просто шпионила при русском дворе. Писала из Петербурга донесения Фридриху Прусскому, с которым Россия тогда воевала.
– А говорят, что шпионство – занятие неблагородное, – заметил доктор.
– Ну, сама-то она считала, что не шпионит, а интригует! Но канцлер Бестужев как-то перехватил отчеты княгини и поднес императрице Елизавете. Та была в бешенстве! Казнить княгиню Цербстскую, свою будущую родственницу, как вы понимаете, она не могла. Изгнать – за милую душу! Предчувствуя скорую разлуку с дочерью, княгиня Цербстская и выписала моего отца в Петербург – батюшка был хороший куафюр и быстро стал любезен ее дочери Екатерине. Этого Иоганна Цербстская и добивалась – чтобы мой отец стал ее шпионом при дочери. Она через него собиралась влиять на Екатерину в случае своей высылки из России. Батюшка взялся за дело не столько от бедности, сколько из желания основать свое дело в великолепной русской столице и получить клиентуру, которой в Штеттине у него никогда бы не завелось. А потом случилось то, что и должно было случиться, – он прижился сначала в Ораниенбауме, где жили Петр и Екатерина, потом вместе с молодыми супругами переехал в Петербург. Впрочем, функции шпиона он все же выполнял – только не для матери, а для дочери. Носил записки от Екатерины к английскому послу Уильямсу, а от того доставлял мешочки с золотом для подкупа Разумовского и его гвардейцев с целью сместить императрицу Елизавету и посадить на трон Петра Федоровича. Когда же перемена свершилась сама по себе, в результате смерти Елизаветы, батюшка стал частым гостем у братьев Орловых, пока те не устроили уже настоящий гвардейский переворот, в результате которого уже сама Екатерина взошла на престол, а муж ее Петр Третий умер от острой геморроидальной колики в Ропше. Как тогда всем рассказали, конечно… Молодая императрица не забыла усердия отца и продолжила поручать ему всякие щепетильные дела, далеко от себя не отпуская.
Дверь кабинета снова открылась. Дородная баба-служанка внесла огромный поднос с чайником и чайной парой. Пока она ставила их на столик, Агата Карловна молчала. Молчал и Галер, глядя в темное окно, по которому стучал холодный московский дождь. Наконец служанка ушла, и баронесса продолжила, будто и не останавливалась. Казалось, она еще в дороге, надолго уходя в себя, соображала, что и как говорить – свою повесть старуха вела без запинок. Доктор подумал – много ли в ее словах правды? Или она, как и Крылов, потчует хорошо состряпанной историей? Ему ужасно не нравилась эта зыбкая болотная почва, по которой приходилось идти неизвестно куда.
– Каким образом я появилась на свет? – спросила сама у себя старуха. – Это тайна даже для меня. Отец никогда не женился. Матери у меня не было – только кормилица. Но так или иначе я оказалась на этом свете, прямехонько во дворце. Дальше вам должно быть неинтересно, скажу только, что отец меня очень любил. И императрица благоволила мне как родной.
Она сняла листы рукописи с колен, свернула их трубкой и положила сбоку на кресло. Очень медленно, с трудом взялась за чайник и подняла его, чтобы разлить чай по чашкам. Галер не стал ей предлагать помощь – это в договор не входило. Баронесса отпила из своей чашки и продолжила:
– Я, конечно, часто воображала, что являюсь внебрачной дочерью императрицы Екатерины. Ведь был же Бобринский ее сыном. Я даже спрашивала об этом отца, который однажды, когда мне было уже двенадцать, очень твердо заявил – это не так. И запретил мне фантазировать, чтобы не огорчиться, узнав правду. Вероятно, матерью моей была кто-то из служанок, а может, даже из младших фрейлин… Он так и не открыл тайну моего рождения – через год, когда мне исполнилось тринадцать, его нашли задушенным в подвале.
– Вот как?
– Да. Матушка императрица приказала провести тщательнейший розыск, но убийцу не нашли. А может, нашли, но мне ничего не сказали, щадя мою молодость. Екатерина взяла меня к себе и даже некоторое время занималась воспитанием. Впрочем, ей быстро наскучило это занятие, и Матушка передала меня на руки старухе-фрейлине Канюковой, ведавшей при дворе всей женской прислугой. Время от времени царица призывала меня к себе и спрашивала, о чем говорят подопечные Канюковой и остальные придворные. Так постепенно я унаследовала занятие батюшки – стала шпионить во дворце, выполнять поручения, носить записки и… да, случилось и это. И еще раз. И еще… Постель – лучший способ узнать мысли мужчины, мой дорогой! Я была юна, очень привлекательна, а надзор старухи ограничивался тем, что она давала мне постель и много свободного времени. Которое я сначала уделяла книгам из дворцовой библиотеки, а потом – кавалерам.