С чего бы вы начали поиски?
Разыграйте из себя детективов вместе с Кассандрой и шерифом (разгневанная она и сосредоточенный он). Если вы убеждены, что, какое бы решение вы ни приняли, на результаты поисков это не повлияет, вы ошибаетесь.
Поиски мертвеца. Идея о «возможности развлечься» принадлежит моему сыну (помоги ему Бог).
О чем он думает сейчас, сидя на столе и покачивая ногой, пока Кассандра и шериф начинают поиски?
Первым делом Кассандра, конечно, принимается обследовать стены — выбор столь же очевидный, сколь и правильный. О существовании по меньшей мере одной секретной панели ей известно. Вполне возможно, что есть и другие, о которых она пока не знает. Я тоже о них не знаю.
Плум тем временем подходит к египетскому саркофагу и, подняв крышку, заглядывает в него.
— Жена там уже проверяла, — улыбаясь, сообщает ему Макс.
— Откуда вам это известно? — возражает ему шериф. — Вас здесь не было.
— Ошибаетесь, был. — И Макс указывает на рыцаря в доспехах. — Внутри этой штуки.
Плум хмыкает, но тем не менее внимательно изучает внутреннее пространство саркофага.
— Ага, тщательность, — догадывается Макс или делает вид, что догадывается. — Люблю. Осмотреть каждое место дважды. — Он снисходительно улыбается. — Кто знает, что могло быть пропущено в первый раз.
— Вы закрыли его, — снисходит до объяснений Плум. — И я решил проверить, зачем вы это сделали.
Макс делает вид, что на него это произвело впечатление. Но мне известно, что это не так.
— Интересное решение, Гровер, — важно кивает он. — Неверное, но интересное.
Кассандра между тем осматривает окна, приподнимая занавеси, затем направляется к камину. Это элементарно. Теперь она изучает каждый стул и столики рядом сними.
— Дорогая, ты решила, что он лежит на этом легком столике? — прячет улыбку Макс.
— Можешь пока забавляться. — Она с ненавистью смотрит ему в глаза. — Мы отыщем его.
Макс кланяется в ответ и снова улыбается.
— Сказать вам, что я собираюсь сейчас сделать, Гровер? — обращается он к шерифу.
— Называйте меня «шериф», — велит тот.
— О, конечно. Итак, сказать вам, что я собираюсь сейчас сделать, шериф? Пока вы будете искать, я стану описывать вам механику некоторых моих номеров. И даже расскажу, как все это работает, чтобы вас развлечь.
Наверное, это будет достаточно полно меня характеризовать, если я скажу, что это заявление Макса тут же отвлекло меня от всех забот о теле Гарри Кендала.
Раскрыть всю механику наших номеров? Моих номеров? Тех самых, над усовершенствованием которых я так долго работал? Что за профанация?
— Для меня это не важно, — продолжал мой сын (мне стало совсем грустно). — Я никогда больше не буду их использовать на сцене. — (Вплоть до этого момента я не подозревал о том, насколько безнадежно его положение.) — Кроме того, они вышли из моды, устарели. Не так ли, Кассандра? — Улыбка на его лице казалась улыбкой мертвеца. — Утратили актуальность, как заявил мой агент.
Она лишь плотнее сжала губы и не ответила.
— Итак, «Высвобождение из бумажной пирамиды»! — громогласно объявляет Макс.
«Не делай этого, сынок, я прошу тебя!» — мысленно говорю я.
— На сцену выносят огромную, в рост человека, бумажную пирамиду в форме шутовского колпака с приклеенной на верхушке печатью. Я нахожусь внутри ее, пирамиду демонстративно запечатывают и помещают перед нею экран. Выйти из нее невозможно, не разорвав бумаги, так ведь?
Он прикладывает ладонь к уху, будто ожидая услышать от них ответ. Все молчат. Я, с замершим сердцем, тоже. (Это как раз понятно.)
— Вы не ответили? — продолжает Макс. — Не важно. Я сам объясню вам. Все, что от меня требуется, это срезать верх пирамиды бритвой, которая у меня, разумеется, с собой, тщательно спрятанная. Я выскакиваю из пирамиды, приставляю новую верхушку с печатью, которая также была спрятана у меня на теле. Экран убирают и… voila! Я стою на сцене рядом с совершенно целой бумажной пирамидой. Никто ничего не заметил, хоть она стала короче на два дюйма. Но такие вещи никто не видит.
«Теперь этот фокус мертв», — мрачно думаю я.
Пока Макс разглагольствовал, шериф оставил саркофаг в покое и, приблизившись к рекламному щиту, тщательно осматривает его.
Макс хихикает.
— Там его нет, — заявляет он и инстинктивно поглаживает подбородок. — Хоть допускаю, что мог бы упрятать его в эту раму.