— Везет же некоторым, — завистливо вздохнул саксофонист.
Поднеся к губам инструмент, он заиграл "Бесаме мучо".
* * *— Твою мать! — восхищенно проревел Волкодав, указывая пальцем на припаркованный у тротуара "сеат-марбелья". — Это же его тачка!
— Чья? — не понял Штырь.
— Чья, спрашиваешь? Козла этого, тореадора.
— Ты уверен?
— Конечно, уверен! Я тогда номер запомнил. Ох, не зря у меня было предчувствие. Сейчас все и сделаем.
— Прямо сейчас? — нервно переспросил Штырь, бледнея при мысли, что бомба может случайно взорваться при установке.
— А чего дожидаться-то? — хохотнул Волкодав, доставая из кармана плеер. — Темно, на улице никого нет. Никто ничего не заметит. Заминируем в лучшем виде. Давай-ка, постой на стреме.
— Ладно, работай, только, ради бога, осторожней, — обреченно кивнул близкий к обмороку Штырь.
* * *К выполнению задания Свидерского Совок подошел с максимальной ответственностью, и если события вышли из-под контроля, вины его в этом не было, вернее, почти не было. Именно в этом Совок безуспешно пытался себя убедить.
Он все сделал правильно. Безошибочно вычислил человека, посланного Ростовцевым, узнал, куда тот направляется, после чего немедленно позвонил Руслану.
— Будешь дежурить поблизости от локаля, никуда не отходи, — распорядился Свидерский. — Я направлю к тебе еще несколько ребят. Не вздумай брать этого типа в одиночку — риск слишком велик. И, главное, не забывай — он нужен мне живым. Только живым.
— Все понял. Жду, — закончил разговор Совок.
Закурив сигарету, бандит лениво прошелся взад-вперед по Маркизу де Барбера, от нечего делать изучая настенную живопись, но не забывая при этом уголком глаза следить за входом в локаль.
Постояв перед выведенной аршинными буквами надписью "средний класс — это парное мясо общества потребления", Совок смачно плюнул на изображенный под ней вместо подписи серп и молот. Некоторое время он размышлял над смыслом этого маловразумительного изречения, но так и не смог ухватить его суть и от этого разозлился.
Не лишенный художественной жилки Совок любил оставлять плоды своих творческих усилий на самых различных предметах. Он выцарапывал на стенках лифтов незамысловатые слова из трех-пяти букв и столь же незамысловатые рисунки, как правило — иллюстрации к вышеупомянутым словам, украшал двери общественных туалетов сакраментальной фразой "Здесь был я", оставлял на стенах или асфальте слоганы типа "Венька — козел", и на всякий случай (вдруг неожиданно накатит вдохновение) носил в кармане завернутый в бумажку кусочек мела.
Вытащив мел, бандит еще раз перечитал фразу "средний класс — это парное мясо общества потребления", убедился, что он все правильно перевел, укоризненно покачал головой и, перечеркнув жирным крестом серп и молот, несколькими уверенными штрихами изобразил рядом с ними победоносно-самоуверенную грудь Крусиграммы. Размер бюста влюбленный Совок изрядно преувеличил, так что теперь он тянул как минимум на пятнадцатый номер, что придавало рисунку особую пикантность.
"Вот оно — парное мясо общества потребления, а не ваш, блин, средний класс", — подписал по-испански под рисунком Совок.
Слово "блин" он перевел как "тортилья"[13] и злорадно подумал, что пусть теперь туземцы мучаются над смыслом его перевода.
Отойдя на несколько шагов, он полюбовался делом своих рук, затем вернулся к стене и оставил на ней новое послание, на сей раз непосредственно предназначенное даме его мечты: "Предлагаю руку и сердце в обмен на грудь и бедра".
Завернув мел в бумажку, Совок сунул его в карман и, не забывая следить за входом в локаль, для разнообразия переместился на улицу Санта Маргарита. Воспоминания о груди лже-румынки, имени которой он так до сих пор и не узнал, разбередили его душу.
— Что в имени тебе моем, Ты оцени груди объем,— мечтательно продекламировал бандит и вздохнул.
"Хватит о бабах, — мысленно одернул себя он. — У меня ответственное задание, а я только о сиськах и думаю."
Только сейчас он обратил внимание на то, что из локаля Ебаньков доносятся возбужденные голоса. Похоже на скандал. Надо бы выяснить, что там происходит.
Совок подошел к железной шторе и, нагнувшись, осторожно заглянул внутрь.
В первый момент Совок решил, что у него начались галлюцинации. Прямо перед ним, в глубоком вырезе декольте сияла царственная грудь лже-румынки, та самая грудь, которую он несколько мгновений назад запечатлел на стене. Хозяйка груди, разумеется, тоже присутствовала в локале в качестве бесплатного приложения к этому восхитительному фрагменту женской анатомии.
Кровь отхлынувшая от головы Совка, стремительно наполняла другой, не менее важный для мужчины орган. Разве можно винить его в том, что задание Свидерского полностью выветрилось из его сознания? Разумеется нет. Даже школьнику известно, что ясность мышления невозможна без надлежащего орошения кровью головного мозга.
Женщина его мечты выхватила из кармана кастаньеты и зачем-то прищемила нос белобрысому типу, лицо которого показалось Совку странно знакомым.
"Твою мать! Да это же Тамбовский Красавчик," — сообразил бандит.
Подогревая интерес любителей корриды, испанская пресса в течение полутора месяцев усиленно рекламировала Василия Стародыбова — первого русского тореадора. Билеты на его бой были распроданы за две недели до представления, и Совку, чтобы попасть на "Пласа де торос", пришлось заплатить спекулянтам тройную цену.
На корриде присутствовала значительная часть русской диаспоры, а патриотично настроенные "братки" явились на представление в полном составе. Сказать, что Тамбовский Красавчик их разочаровал — это ничего не сказать. Совок искренне удивился, что этот парень еще жив. Мысленно он поаплодировал лже-румынке: на ее месте он бы этому козлу не только нос прищемил.
Последующие события доставили Совку значительно меньшее удовольствие. Воздав недоумку-тореро по заслугам, девушка отвернулась от него и бросилась на шею кучерявому уроду в белом костюме.
Твою мать! Да ведь это тот самый тип…
Губы бандита изогнулись в диком зверином оскале, пальцы рефлекторно выгнулись веером. Скрежеща зубами от ярости, Совок нырнул под железную штору и бросился к милующейся парочке.
— А это еще кто? — удивленно спросил саксофонист у бородатого художника с косичкой. — Вроде он не из наших.
Совок до ответа не снизошел. Схватив Крусиграму за руку, он оторвал ее от Пабло и с наслаждением вмазал ногой в подбородок лейтенанта.
Заскучавшие было Ебаньки взвыли от восхищения. Если первая драка между поклонниками грудастой девахи увяла, толком и не начавшись, Совок сторицей вознаградил их за разочарование.
Пабло впечатался в стену и сполз по ней, размазывая кровь по разбитым губам.
— Еще раз увижу тебя рядом с ней — убью! — потрясая кулаком перед носом поверженного соперника, проревел Совок.
Лейтенанта так и подмывало выхватить из-под штанины "браунинг" и разрядить всю обойму в гнусную харю бандита. Если бы только он был не на службе… Усилием воли Пабло взял себя в руки. Не хватало еще, чтобы вся операция пошла псу под хвост из-за абсурдной ревности к женщине, с которой он толком даже и не познакомился.
Заводящийся от собственного красноречия Совок, зловеще скалясь, продолжал изрыгать угрозы и оскорбления. Пабло лихорадочно соображал, как выпутаться из этой кошмарной ситуации. Доставать оружие нельзя, драться — тем более. Перспектива превратиться в отбивную котлету его категорически не устраивала. Как же отвязаться от этого урода? По идее его надо незаметно взять, или хотя бы проследить за ним… Господи, что же делать?