Слово «расколетесь» не означает в данном случае, что ваша голова или какая-нибудь другая часть тела треснет, как орех. Это фигуральное выражение, означающее, что под воздействием этого дешевого трюка вы чистосердечно признаетесь в том, что совершили более или менее тяжкое преступление или намереваетесь его совершить. В этой ситуации преимущество имеет человек, который действительно что-то натворил: по крайней мере, он знает, за что так мучается.
В наше время часто можно услышать: «Полицейского не дозовешься. Когда он нужен, его днем с огнем не сыщешь». (А вот если полицейский явится по первому зову, эти же люди, скорее всего, просто промолчат.) Во времена Эдди при виде полицейского, как правило, говорили: «Смотрите, что это за чудак в высокой шляпе и смешной форме?» — и либо показывали на него пальцем, либо смеялись, либо бросались в него камнями. Либо делали и то, и другое, и третье одновременно.
Как бы то ни было, тот небольшой опыт общения с полицейскими, который накопил Эдди, подсказывал ему, что независимо от того, как он себя поведет — скажет им чистую правду или вывалит на них ушат самой неправдоподобной лжи, — они все равно ему не поверят.
Доставив Эдди, Даниэллу и Великого Дзуккини в участок, полицейские развели их в разные камеры.
— Держись, Даниэлла! — крикнул Эдди, когда его тащили по коридору.
Поскольку он хотел подбодрить не столько ее, сколько себя, а также по той причине, что при одной мысли о Даниэлле возникал риск, что он опять распустит слюни, голос мальчика прозвучал довольно странно. Даниэлла фыркнула. К ее чести, она была скорее возмущена, чем испугана.
Эдди привели в маленькую комнатушку, в которой не было ничего, кроме стола, двух стульев и установленной в углу мышеловки с большим куском сыра — естественно, подгнившего и вонючего.
— Это комната для допросов, — пояснил пилер. — Она так называется потому, что в ней производятся допросы. Понятно?
Эдди вежливо кивнул.
— У меня есть к тебе несколько вопросов, — сказал пилер. — И я рассчитываю получить на них ответы.
Эдди вздохнул.
Как и вчера, мальчик проснулся внезапно: на этот раз на его лицо упала морская звезда. Понадобилось целых три секунды, чтобы он вспомнил, где находится. Собравшись с мыслями, Эдди испустил глубокий вздох и подумал: «Было бы неплохо, если бы полицейские сделали со мной то же, что я со вздохом, то есть выпустили бы меня на волю».
Раздался скрежет, и дверь в камеру отворилась. На пороге появился пилер с жестяной кружкой в руке. К ее ручке была прикована цепочка с табличкой:
СОБСТВЕННОСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА
— Тебе не повредит кружка горячего чая, — сказал полисмен.
— Спасибо, — поблагодарил его Эдди, беря в руки кружку.
— На самом деле это тепловатая вода без заварки. А ты как думал? Здесь тебе не «Фиц»! — Дело происходило в то время, когда в Лондоне открылся ресторан «Фиц», настолько шикарный, что граф Уффингтонский служил там швейцаром, а солдаты в мундирах с эполетами — судомойками.
— Сколько вы еще собираетесь держать меня здесь? — спросил Эдди.
— Ты когда-нибудь слышал о хабеас корпус? — спросил пилер.
Эдди покачал головой. (Своей, разумеется. Он прекрасно понимал, что попытка покачать головой полицейского может кончиться для него плачевно.)
— Хабеас корпус, или закон о задержании, гласит, что мы можем держать тебя здесь, сколько нам заблагорассудится, — пояснил пилер.
— А если бы я знал, что такое хабеас корпус, это что-нибудь изменило бы? — поинтересовался Эдди.
— Возможно, — неуверенно ответил пилер. — Но мне некогда тут с тобой болтать. Я только хотел предупредить, что скоро сюда придет инспектор. Он хочет задать несколько вопросов.
И пилер оставил Эдди допивать кружку чаю в одиночестве. В ту самую минуту, когда дверь за полисменом захлопнулась, Эдди ощутил острый укол стыда. Он даже не спросил, как поживает бедная Даниэлла! Каким черствым эгоистом он себя проявил! В трудную минуту он оказался способным думать только о себе, в то время как несчастная Даниэлла, возможно, томилась в соседней камере.