В следующее мгновение Эдди почувствовал, что его поднимают в воздух за шею. Это ощущение было для него не совсем новым: этот же прием применила к нему однажды женщина по фамилии Жестокосердая. Но тот случай не шел ни в какое сравнение с нынешним; представьте себе весь ужас положения Эдди: он один среди туманного болота, в пещере, в окружении беглых преступников — и вдобавок ко всему никто не знает, где он находится.
— Не задавай дурацких вопросов, парень, — посоветовал ему Костолом.
На беду Эдди, этот человек не относился к числу персонажей, ужасных на лицо, но добрых внутри, с какими мы так часто встречаемся в книгах и кинофильмах. Мистер Костолом был ужасным во всех отношениях — как внутри, так и снаружи.
— Какие же мы дураки, черт побери! — воскликнул вдруг Гробс. — Нам нужен вовсе не катафалк. Ведь второго гроба там уже нет. Мальчик сказал, что они захоронили его…
— А людей Дзуккини вскоре после этого арестовали… Ты хочешь сказать, что тот гроб еще в земле? — вытаращил глаза Костолом. — Я думал, что они выкопали его и поставили обратно на катафалк.
— Но лошади понесли, а люди Дзуккини были арестованы… Держу пари, что он все еще под землей, на глубине шести футов. (В те времена принято было опускать гроб именно на шесть футов, хотя некоторые ленивые могильщики прекращали копать землю, углубившись на четыре с половиной фута.)
— Где, по-твоему, закопан гроб? — спросил у Эдди Костолом.
— Мистер Дзуккини сказал, что его закопали неподалеку от церкви святого Ботольфа, — сообщил Эдди, когда Костолом оставил шею мальчика в покое и опустил его на пол. — Но точно я не знаю. Ведь меня там не было.
— Придется тебе найти гроб и выкопать его, — сказал Костолом.
— Только не вздумай убежать и пойти к пилерам… — Гробс осекся на полуслове и погрузился в раздумья. — Мальчишка наш заложник, — сказал он наконец. — Мы должны удерживать его в качестве заложника.
Костолом почесал лысину, как это делают люди на картинках, когда художник хочет дать нам понять, что они думают, хотя в реальной жизни такое случается крайне редко.
— Как мы можем удерживать Эдди в заложниках и в то же время послать его выкапывать гроб? Должен быть еще один человек — его друг или родственник, с которого мы не спускали бы глаз, пока мальчишка не вернется. Короче говоря, должен быть человек, которому я мог бы переломать кости, если Эдди вздумает нас одурачить.
— Послушай, Костолом, у меня есть другой план. Мы пошлем родителям мальчишки письмо, в котором будет сказано, что их сын у нас и, если они не выкопают гроб Дзуккини и не принесут нам мешки, мы его изувечим. — Лицо Гробса расплылось в редкозубой улыбке.
— Это хороший план, — поддержал его Костолом. — Даже очень. Но есть одна-две детали, которые мы должны продумать.
— Например?
— Например, как мы пошлем это письмо и что пошлем с ним в качестве доказательства, что их сын действительно у нас.
Эдди слушал во все уши. Он сильно сомневался в осуществимости плана в той части, которая касалась его родителей. Ему трудно было себе представить, что они получат распоряжение и выполнят его в точности по инструкции. С какой стати? Ни один человек в Беспросветном Тупике не был способен выполнить даже самое простое указание. Они ведут речь о его родителях, но где гарантии, что письмо не попадет в руки Безумного Дяди Джека или Еще Более Безумной Тети Мод? Что, если оно окажется в корзине Доукинса с оберточной бумагой еще до того, как кому-нибудь удастся его прочесть? Нельзя допустить, чтобы преступники послали письмо, от которого зависит его жизнь, в Беспросветный Тупик. Это все равно что смириться со смертным приговором!
— Видите ли, господа, я не думаю, что это такая уж хорошая идея, — возразил Эдди. — Дело в том…
Но Костолом, Гробс и Гавкин не намерены были его слушать. Они занялись его раздеванием и не успокоились до тех пор, пока он не остался в одних кальсонах.
— Мы пошлем им твою одежду, — сказал Костолом. — В результате они не только убедятся, что ты действительно у нас, но и принесут нам мешки вдвое быстрее, чем это сделал бы ты.
— Ты даже не успеешь замерзнуть, — пошутил Гробс, и беглые преступники разразились радостным смехом.
Эдди идет на дело
