— Выходит, драгоценности «освободились» раньше вас! — воскликнул Эдди.
— Именно так…
— К чему все эти разговоры? — спросил мистер Диккенс, который видел открывающиеся и закрывающиеся рты, но не расслышал ни слова из того, что было сказано. — Осталось всего несколько страниц до конца последнего эпизода. Теперь нужны действия, а не слова!
Разумеется, никто не понял, что он имел в виду, но у всех зачесались руки — каждому захотелось что-нибудь сделать.
— Я должен сказать вам одну вещь, Брант, — обратился к преступнику Лаллигэг, опустив голову, как разъяренный бык, готовящийся растерзать тореро. — Мой револьвер не заряжен!
Гавкин достал из кармана револьвер, который ранее отнял у Лаллигэга, и — думаю, этот поступок должен быть поставлен ему в заслугу — выстрелил в воздух, а не в приближавшегося к нему детектива (а ведь он мог шарахнуть в него на тот случай, если детектив из агентства Пиклтона солгал и револьвер все-таки был заряжен).
Раздался щелчок — достаточно громкий, чтобы его услышали все (кроме мистера Диккенса, разумеется).
Лаллигэг не солгал: револьвер оказался незаряженным.
Гавкин увернулся от детектива, схватил мешок с драгоценностями, лежавший у ног Эдди (мальчик был настолько ошеломлен скоростью, с какой развивались события, что уступил преступнику без борьбы), и помчался вниз по склону пригорка.
Великий Дзуккини и Даниэлла поскакали за ним на лошади. Безумный Дядя Джек, Еще Более Безумная Тетя Мод и родители Эдди тоже ринулись в погоню, за ними последовал оправившийся от шока Эдди.
Только Вольф Таблет остался на месте: он устанавливал штатив, чтобы сделать исторические снимки.
— Никому не удастся украсть одежду моего внучатого племянника и уйти безнаказанным! — крикнула Безумная Тетя Мод, которая довольно смутно представляла себе смысл происходящего (например, кто был преступником, а кто детективом, что за история произошла с драгоценностями и в чем суть эскапологии), однако она твердо знала, что негоже мальчику разгуливать по болоту почти голым. Поэтому она метнулась наземь, чтобы схватить металлическую гирю, которую Гавкину, несшему мешок, пришлось теперь волочить за собой.
Если бы кому-нибудь из нас довелось воочию увидеть эту сцену, мы подумали бы, что присутствуем на матче по регби. (К вашему сведению, первый такой матч был проведен в 1820-е годы; игра уже существовала, но ее правила не установились, и мало кто из людей того времени действительно присутствовал на матче по регби.)
Однако это не остановило Гавкина. Он просто продолжал бежать по торфянику, волоча за собой не только гирю, но и Безумную Тетю Мод.
Когда она нырнула вниз после очередной кочки, Малькольм — или это была Салли? — выскользнул у нее из рук и был ловко подхвачен ее внучатым племянником Эдди, бежавшим рядом.
Мальчик сиял от гордости за свою двоюродную бабушку, которая не побоялась бросить вызов гению преступного мира. Она и его вдохновила на решительные действия.
Короче говоря, Эдди изо всех сил кинул Малькольма в убегающего преступника.
Раздался громкий стук, свидетельствовавший о том, что чучело горностая вступило в прямой контакт с затылком преступника, после чего послышался громкий крик. Гавкин резко остановился, но мешок с драгоценностями продолжал двигаться по инерции: он вылетел из рук грабителя и раскрылся — и все его содержимое высыпалось на землю.
Но это была не просто земля! Сам того не зная, Эдди спас Гавкину жизнь своим метким броском. А может быть, он спас жизнь и многим его преследователям. Ведь они бежали прямо в трясину, от которой их отделяло всего несколько шагов!
На первый взгляд простиравшаяся перед ними местность выглядела вполне безобидно, практически ничем не отличаясь от окрестного ландшафта: те же мхи и лишайники, кочки да кустики. Однако под ними скрывалась опасная трясина, способная без труда засосать в свои недра стадо рослых диких оленей. Я уж не говорю о маленьком преступнике с большой тяжелой гирей — через пару секунд его бы и след простыл, можете не сомневаться!
— Отличный бросок! — воскликнула Даниэлла.
— Мои драгоценности! — завопил Гавкин, глядя, как они исчезают без следа. — Нееееет! Ооооооооооооо! — Его крик напоминал жалобный вой смертельно раненного шакала.
Эдди снова вспомнил ночь, проведенную в пещере, и подумал: «Возможно, в характере Артура Бранта действительно есть что-то собачье, хотя сам грабитель-миллиардер вряд ли догадывался, что, прикидываясь щенком, он не столько скрывал, сколько обнажал свою натуру».