Безумный Дядя Джек с восхищением посмотрел на своего внучатого племянника.
— Теперь я понимаю, почему полковник Марли был рад, что ты оказался у него под рукой во время битвы при Обрыве святого Геобада, мой мальчик! — воскликнул он, сияя от гордости.
Эдди хотел было возразить, но по зрелом размышлении счел за лучшее промолчать.
Тут между ними вклинилась Безумная Тетя Мод.
— Я предупреждала, что все эти гулянки закончатся слезами, — пробормотала она и заковыляла по направлению к восточной части Беспросветного Тупика, где находилась Марджори, ее полая корова.
— Где Малькольм, Безумный Дядя Джек? — спросил Эдди.
— Малькольм?
— Ее горностай.
— Мне всегда казалось, что ее горностая зовут Салли, — сказал Безумный Дядя Джек, в очередной раз допуская характерную для него ошибку, если, конечно, права была Безумная Тетя Мод, которая постоянно называла горностая Малькольмом. — А не она ли это?
С этими словами он показал на каменную купальню для птиц, стоявшую на довольно высоком пьедестале. В купальне плавал на спине Малькольм. Приходится признать, что это было странное во всех отношениях утро.
Убедившись, что при взрыве никто серьезно не пострадал, и расслабившись в связи с этим от напряжения, Безумный Дядя Джек и Эдди переключили внимание на гроб, в одиночестве лежавший посреди подъездной дорожки.
— Как зовут скромного джентльмена твоего отца? — спросил Дядя Джек.
— Доукинс, — ответил Эдди.
Лакей мистера Диккенса Доукинс переехал в Беспросветный Тупик с Эдди и его родителями, а также с несостоявшейся горничной по имени Бормотунья Джейн.
— А мне кажется, что его зовут Дафна, — сказал Безумный Дядя Джек и попытался нахмуриться, но его лицо оказалось слишком худым для того, чтобы на нем поместились морщины.
— Папе тоже так кажется, — сообщил дедушке Эдди. — Возможно, у него вы и позаимствовали эту идею.
— В таком случае не мог бы ты отыскать Доукинса и попросить его помочь нам перенести этот гроб на конюшню, где он не будет мозолить глаза? — обратился к Эдди Безумный Дядя Джек. — Кто знает, что произойдет с твоей бедной матушкой или моей дорогой женушкой, если они случайно наткнутся на такую вещь, как гроб? Тем более после всех этих утренних событий…
Эдди был восхищен не только ясностью ума своего двоюродного дедушки, но и его благородством: Безумный Дядя Джек заботился о чувствах своих близких и нисколько не переживал по поводу порчи своей собственности. Вскоре мальчик вернулся в сопровождении Доукинса. Будучи вышколенным джентльменом (хотя и скромным), тот и глазом не моргнул, получив несколько необычное распоряжение — помочь перенести гроб на конюшню.
Только после того, как гроб был установлен на куче соломы, Эдди смог улучить минутку, чтобы прочесть надпись на небольшой медной табличке, прикрепленной к крышке гроба при помощи четырех небольших медных шурупчиков. На табличке не были указаны даты рождения и смерти; на ней значилось только имя — но необычное. Оно больше напоминало титул какой-нибудь важной особы. Короче говоря, на табличке было начертано:
ВЕЛИКИЙ ДЗУККИНИ
Эдди был уверен, что уже слышал это имя. Кажется, оно было как-то связано с мороженым…
В то благословенное время, когда люди еще не сумели поставить себе на службу электричество, у них не было холодильников (я предоставляю вам возможность пораскинуть мозгами и ответить почему), и по этой причине мороженое — гастрономическую новинку, пользовавшуюся необычайным спросом, — приходилось привозить из Италии. Его продавали только в больших городах торговцы-итальянцы, которые держали лакомство в передвижных лотках, заполненных большими глыбами льда. Продавцы мороженого нередко надписывали свое имя на лотках. Вот Эдди и показалось, что он видел имя Дзуккини на одном из таких лотков. А может быть, где-нибудь в другом месте — скажем, на фургоне мясника…
Эдди так напряг память в надежде установить, где он слышал или видел слова «Великий Дзуккини», что поначалу не придал значения раздавшемуся где-то поблизости скрипу. Но вскоре ему пришлось обратить на этот звук самое пристальное внимание. Потому что он доносился со стороны…
Скрипел гроб. Точнее, его крышка. Скрипела крышка гроба, которую кто-то пытался открыть изнутри.
Эй вы там, наверху!
