— Только тебя не хватало! — шикнул директор, не сразу обратив внимание, что не один.
— Синьор Анто…
— Довольно с меня! — закричал Антонио, побагровев до самых залысин. — Довольно… Я изо всех сил стараюсь спасти цирк, который взрастил многих из вас, а вы… Вы… — заревел директор и вдруг стих.
Антонио нервно похлопал по карманам в поисках портсигара. В свете блеснула дешевенькая латунь, чиркнула спичка, и над головой директора вознеслось белое облачко дыма.
— Синьор Антонио, — неуверенно начала Люси, и директор, едва успокоившись, посмотрел на нее исподлобья. — Вы… Вы не можете выгнать Драгана.
— Я?! Не могу? — Антонио бросил резкое «ха», и его лицо исказила злая ухмылка. — В этом цирке я могу все, Люси! Выгнать артиста мне под силу. Уж поверь.
— Драган окажется на улице.
— Мне нет до этого дела, — отмахнулся директор.
Сжавшись от отчаяния, Люси все старалась подобрать слова. Драгану Ченчичу некуда было идти. Как и остальным артистам, «La Stella» заменила Драгану дом. Куда он, бездомный, теперь пойдет? В другой цирк? Люси не могла этого допустить ровно также, как не могла допустить, чтобы Драган ушел по ее вине. Он ведь бросился на мистера Мефиса из-за нее! Нужно быть дурочкой, чтобы не понять очевидного.
— У нас с ним номер, — тихо проговорила Люси, потупившись.
— Больше нет.
— Но…
— Я выгнал мальчишку взашеи и basta*! — прорычал синьор Антонио, резко выпустив струйку дыма.
Остановившись у стола, он ткнул пальцем в утреннюю газету и будто заинтересовался написанным. На Люси директор не обращал никакого внимания, позабыв и о ней, и о Драгане, и обо всем, что случилось за последние дни, и Люси Этьен решила рискнуть. Директор погубил ее саму — ладно. Это она могла пережить, но Драган был невиновен. Раз просить по-хорошему не получалось, она могла… могла…
— Если вы выгоните его… — Люси грозно выпрямилась и даже шагнула к директору. В глазах Антонио мелькнуло снисхождение и даже насмешка. — Я сделаю так… Что… Мистер Мефис закроет цирк.
Люси Этьен блефовала. Она совершенно не знала, может ли сделать подобное Чарльз, однако Чарльз был богачом, а богатым людям многое под силу — это Люси понимала. Чарльз Мефис с легкостью спас цирк от нищеты, с такой же легкостью мог его погубить. Заверив себя в этом, Люси Этьен уверенно вскинула головой, и, видимо, директор ей поверил.
В директорском шатре стало тихо. Отбросив сигарету в сторону, синьор Антонио побагровел и разразился громкими возгласами:
— Ах ты… Да ты понимаешь, что говоришь?!
— Понимаю, — закричала в ответ Люси. — Если вы выгоните Драгана, я сделаю так, что из «La Stella» выгонят вас.
Вновь выругавшись, синьор Антонио закашлялся и вдруг как-то нехорошо осел. Покачнувшись, он не глядя нащупал стул рукой и грузно повалился на сидение. Тяжело дыша синьор Д’Аскола покрылся испариной и, засипев, ухватился рукой за грудь.
— Ах ты… Ах ты… — захрипел он. — Воды…
Из глиняного кувшина плеснула спасительная влага. Перепуганная Люси быстрее поднесла кружку директору, и тот жадно осушил ее до дна. Попросил еще. И еще. Приступ прошел. Отдышавшись, Антонио пригладил растрепавшиеся волосы и глубоко вздохнул.
— А ты молодец, — сказал он, покачав головой. — Я всегда знал, что ты не глупышка, Люси. Ловкость твоя не только на манеже, но и тут. Твой отец был таким же, — протянул директор.
Они долго смотрели друг другу в глаза, не произнося ни единого слова, и в молчании том рождалось долгожданное примирение. И для директора, и для Люси цирк значил многое. Они практически были семьей — Люси выросла на глазах у Антонио Д’Аскола, директор почти заменил ей отца, когда Люцифер Несравненный разбился.
— Не выгоняйте Драгана, пожалуйста, — вновь попросила Люси и едва ли не с дочерней покорностью опустилась подле директора на колени.
Антонио ласково пригладил ее рыжую головку, а когда Люси коснулась его шероховатой ладони, вдруг содрогнулся. Из глаз его скатилась скупая слеза, и грозный директор в мгновение обратился жалостливым стариком.
— Ах, Люси… Я же не изверг! Не изверг, — страстно залепетал он. — Когда вы с отцом появились на пороге, ты была совсем малюткой. От вас разило бедностью. Твой отец был чумаз, черен. Ты была обряжена в жалкое платьишко, но чистая, красивая. Едва я вас увидел, подумал: вот человек, у которого осталось последнее в жизни, и ради этого последнего он душу продаст, — проговорил синьор Антонио, сжав ладошку Люси в своей руке. — Я видел, как он взошел звездой из самой грязи, Люси. Я помогал ему, помогал тебе. Не бросил тебя, когда его не стало. Я не изверг. Я такой же, — заверил директор. — «La Stella» — последнее в моей жизни. Я… Я должен был так поступить. С тобой, со всеми вами. Ради таких же Этьенов и Люси, какими были вы однажды. Прости меня, дитя. Прости, — взмолился он, и Люси разжалобилась, подавив в себе накопленные обиды.
Стоило ли обижаться? Принять все случившееся было тяжело, но по сути Антонио Д’Аскола был прав. Юная Люси Этьен получила богатого любовника, цирк — покровителя, и все за малую цену — сделку с совестью.
— Не выгоняйте Драгана, — повторила Люси. — Он не виноват. Никто не виноват. Так случилось.
— Так случилось, — благоговейно прошептал директор, услышав долгожданные слова.
Антонио Д’Аскола просили оставить Драгана Ченчича в покое. В обмен — прощение Люси Этьен за все случившееся, и директор не мог отказаться от столь выгодного предложения. Вся жизнь «La Stella» сошлась на Люси клином. От нее зависела благосклонность мистера Мефиса, от нее зависел и успех выступления. Синьор Антонио возлагал большие надежды на номера с участием своей звезды, а потому не хотел вражды с ней.
— Скажи ему: еще раз вытворит что-то подобное — я выгоню его и выгоню по-настоящему, — сказал директор, вернув голосу былую жесткость. — Я слишком стар, чтобы удерживать всяких юнцов от их безрассудства. Извинись перед мистером Мефисом. Нет! Я сам извинюсь. И Люси… — окликнул ее синьор Д’Аскола у самого полога директорского шатра. — Если ты что-то чувствуешь к нему, лучше забудь. Так всем будет легче. Ему прежде всего.
— Да, синьор Антонио, — ответила Люси и вышла.
***
В отличие от директорского шатра — багрового ада, пропитанного едким дымом и пылью, — шатер Драгана и Гумберта выглядел бедненьким раем. Серая парусина от света казалась едва ли не белой, и, окунувшись в эту мнимую чистоту, Люси искренне обрадовалась, обнаружив Драгана одного. На нее он даже не оглянулся. Разложив на койке мешок, Драган нырял в рядом стоявший сундук и отбирал свои вещи. Скарб у Заклинателя ножей был более чем скудным. Скудным был и потрепанный вид Драгана.
Разочарование сжало сердце Люси противной склизкой лапой. В мгновение в мыслях воскрес образ мистера Мефиса, одетого с иголочки, пропахшего духами и сладковатым дымом дорогих сигар. Образ растаял, и перед глазами вновь предстал Драган Ченчич. Бедный, как церковная мышь, чумазый, но все еще дорогой ее сердцу человек.
— Я уговорила синьора Антонио, — неуверенно начала Люси, уцепившись за эту возможность заговорить. — Ты можешь остаться. Он не прогонит тебя.
— Мне все равно, — шикнул Драган.
— Н-но… Тебе некуда идти.
— Обойдусь без твоей заботы. Без тебя, — обиженно добавил он и снова скрылся в сундуке.
Выпрямившись, Драган ухватился за ушибленный бок, и Люси, сорвавшись с места, оказалась подле него. Обеспокоенно она оглядела многочисленные ссадины, разбитую бровь, но Драган мгновенно сбросил с себя ее руки.
— Ты ведешь себя глупо. Тебе нужна помощь.
— Глупо? — ухмыльнулся Драган и впервые посмотрел в глаза Люси.
Сколько упрека было в его взгляде. Сколько вопросов. Люси сперва дрогнула, погребенная жестокой волной осуждения, однако взяла себя в руки. Теперь и на Драгана смотрели с упреком, и, не ожидавший ничего подобного, он сердито насупился.