— Вот, товарищ капитан, Жукова привел!
— Жукова? — пытаясь вспомнить парня, наморщился Сазонов.
— А я его почему-то запомнил! — усмехнулся Самойленко. — Думал, большое будущее у парня. А он даже не сидел… Или все-таки сидел?
— Не сидел я. И не собираюсь!
— А рожа все равно уголовная, — ухмыльнулся старшина.
— Так, Самойленко, давай все по порядку! — сказал начальник, движением руки осаживая подчиненного.
— Так драка же! У «Морячка».
— Я один, — кивнул Игнат. — А против меня блатные, двое, с ножами.
— Ножей не видел!
Игнат выразительно фыркнул. Видел Самойленко, все видел — и блатных, и «пики». Виновных почему-то помиловал, а непричастного задержал. За это ему полагается втык от начальства. Но Игнат никогда ни на кого не стучал. Да и зачем ему сдавать старшину? Ничего особенного не произошло. Потерпевших нет, заявления тоже, максимум проведут дознание и, скорее всего, подержат немного да отпустят. И все равно, есть паспорт или нет. Это же курортная зона, здесь паспорта с собой не носят.
— А драка была? — спросил Сазонов.
— Была.
— Потерпевшие?
— Нет.
— Документы? — Капитан выразительно глянул на Игната.
— Тоже нет.
— А драка из-за чего?
— Да из-за официантки. Журавлева там была.
— Журавлева, — снова задумался, вспоминая, Сазонов.
— Вы же с ней соседи! — напомнил Самойленко.
— У вас отличная память, старшина, — усмехнулся Игнат.
— Знатная девка. Не совсем, правда, морально устойчивая! С блатными дружбу водит, да? — Самойленко глянул на Игната так, как будто это он толкнул Лию в объятия Баштана.
— Что было, то прошло! — набычился Игнат.
— А ты это чего? — надвинулся на него Самойленко.
Но Игнат даже мысленно не сдал перед ним.
— В камеру его давай! Пусть до утра посидит. — Сазонов качал головой, с осуждением глядя на Игната.
— Пусть посидит! — кивнул старшина.
Игнат сдал под роспись деньги, часы, спички, даже шнурки с кроссовок. У него взяли отпечатки пальцев и отправили в камеру предварительного заключения. Вот тебе и погулял.
Глава 3
Вода теплая, тело горячее, а объятия жаркие. Проникновение глубокое. Одной рукой Игнат держался за камень, другой прижимал к себе Лию, вокруг море, плещутся волны… А они ритмично двигаются в такт им… В этот момент и лязгнул замок в решетчатой двери. Игнат открыл глаза и увидел капитана Сазонова.
— Давай, Жуков, гуляй! Дома будешь спать!
Сазонов распахнул дверь, Игнат вышел из камеры. Капитан вернул ему деньги, часы, шнурки, повел к выходу.
— А насчет Журавлевой не слушай, нормальная баба! — сказал он, открывая дверь.
Лия так и сидела на скамейке в пустующей курилке. А часы показывали половину третьего. Не так уж и поздно, если разобраться. А Игнат даже успел поспать.
— Ты что, жена декабриста? — улыбнулся Жуков.
На улице тепло, но Лия куталась в кофту. Ну да, на свежем воздухе даже в августовскую ночь неуютно.
— А тебя на каторгу отправляют? — поежилась девушка.
— Во глубине сибирских руд!.. Надеюсь, что нет.
Он поставил ногу на край скамейки, вставил шнурок в дырочку кроссовки.
— Я же сказал домой идти.
— Я была дома. За кофтой ходила.
— Холодно?
— Уже нет, — снимая кофту, качнула Лия головой.
— И купаться пойдем?
— Куда купаться? — удивилась девушка.
— На камень. Я хотел. Сначала ресторан, потом ночью в море… Я уже искупался.
— Когда успел?
— Да вот, заснул… — Игнат кивком указал на участок. — Сплю, а ты во мне. Или я в тебе?…
— И как?
— Очень! Наяву хочу повторить.
— Может, лучше ко мне? — легонько толкнув Игната плечом, улыбнулась Лия.
— Тогда уж ко мне!
Комната у Игната отдельная, но за стенкой тетя Витя со его дядей, а Лия спит шумно. Может, лучше в летнюю кухню? Там диванчик, на него и прилечь можно.
— Пойдем!
Игнат зашнуровал кроссовки, они вышли на короткий, но широкий Курортный проспект, рассекающий поселок пополам до самого моря. А там улица Кочубея, по ней до самого моста — мимо базы отдыха и студенческого оздоровительно-спортивного лагеря. Везде тишина, дискотеки закончились, но люди по улицам все еще бродят, кое-кто все еще в поисках приключений. Игнат вспомнил, как сам шатался по ночам — вдруг девчонка случайная подвернется. Сейчас он мог нарваться на нож, тот же сушеный с лысым его могли подкараулить. Но улыбка все равно не сходила с губ. Ни себя он в обиду не даст, ни Лию.