Курортникам дядя Валя угол не сдавал, во всяком случае, сейчас. Игнат ушел, во дворе никого — дядя Валя мог позволить себе спуститься в подвал в трусах и в майке. Игнат присел возле лежащего на ступенях тела, ощупал руку, ногу. Мышцы уже твердеют, налицо признаки начальной стадии трупного окоченения, и тело уже начало остывать, хотя и не очень заметно.
На стене, у подножия лестницы, висел термометр, который показывал восемнадцать градусов — не самая лучшая температура для хранения вина, но для исследования самое то. Ректальную температуру он замерять не стал, сунул градусник под мышку. За этим занятием его и застала Лия.
— Ты что делаешь? — Она удивленно смотрела на Жукова.
— Температуру замеряю.
— Зачем?
— Ты лучше скажи, кто мог это сделать?
Игнат поднялся, осторожно вышел из подвала, достал из кармана пачку «Примы».
— И мне! — Лия потянулась за сигаретой.
— Кто?
— Я откуда знаю?
— Там ведь и тетя Витя. Ее тоже убили.
— О, боже!
— Ножом несколько раз в живот ударили…
— Вот уроды!
— Талый?
— Талый?! — задумалась Лия.
— Он мог?
— Не знаю…
— А ты хорошо подумай.
Игнат сходил в свою комнату, вернулся, а Лия все думала, приставив палец к щеке.
— Думай. Но не придумывай.
— И все-таки: зачем градусник?
Игнат кивнул, снова спустился в подвал, вынул термометр. Тридцать четыре и три. И это при температуре в подвале восемнадцать градусов. Игнат посмотрел на часы. Четыре часа пятнадцать минут.
— Убили в районе двух часов. Может, в половине второго.
— Ты откуда знаешь?
— В отделение меня доставили… Приняли в одиннадцать сорок… — Игнат помнил время, когда снимал с руки часы.
— И что?
— Пока ничего. Пока только думаю.
— Откуда Талый мог знать, где ты живешь? — спросила Лия и сама же догадалась. — Хотя…
— Что хотя?
— Ну, я подходила к твоему дому.
— Когда подходила?
— Я за кофтой ходила.
— Когда?
— Где-то в час ночи. Точно не скажу… Или нет, скажу… Я за кофтой ходила, мама вышла, сказала, что уже начало первого, мол, поздно уже, не ходи.
— Мама сказала?
— Я думала и тебе что-нибудь принести, подошла к дому, а там тихо. Ну, думаю, зайду, разбужу тетю Вику… И дяде твоему завтра на работу. Вот я заходить и не стала, а мама выглянула и упомянула, который час.
У ворот послышался шум, подъехала и остановилась машина, причем с включенным проблесковым маячком.
— Луноход подъехал, — тихо и совсем безрадостно объявила Лия.
Игнат не ошибся, и Сазонов подъехал, и Самойленко. Они шли от машины к дому, оглядываясь. Он вышел им навстречу.
— О, Жуков! — оживился старшина. — Опять ты что-то натворил.
— Двойное убийство, — мрачно глянул на него Игнат. — Тетю мою…
— Когда? Кто? — уставился на него Сазонов.
— В два часа ночи убили плюс-минус полчаса.
— Ты видел?
— Из участка?
— Кто видел?
— Никто… Случайно обнаружил.
Игнат провел Сазонова к погребу, показал на открытую дверь.
— Смотрю, замка на двери нет. Открыл дверь, а там…
— Труп там! — останавливаясь под самым козырьком, сказал Самойленко.
— Медведь! — покачал головой Игнат.
— Что?! — вскинулся старшина.
— То! Кровь у тебя под ногами! Смотреть надо!
— Это ты мне говоришь?! — вышел из себя Самойленко. — Морда уголовная!
— Уголовная! — Игнат спокойно, но твердо смотрел ему в глаза. — Но не морда… Старший лейтенант Жуков, краевое управление уголовного розыска, оперативный уполномоченный.
Игнат протянул Сазонову свое служебное удостоверение.
— Краевое управление?! — Тот озадаченно смотрел на него.
— Хабаровский край.
— А-а, Хабаровский! — повеселел капитан.
— Кто тут у вас оперуполномоченный? — Лия смотрела на Игната большими, как блюдца, глазами. И восторга в них совсем чуть-чуть, не больше капельки.
— Так это, а чего не сказал? — сделав глотательное движение, Самойленко тронул себя за кадык.
— Так на самом же деле подрался, нельзя так.
Не жаловали в этих местах органы, да и сам он в далеком прошлом терпеть не мог ментов. Ни тетя Игната не поняла бы, ни Лия. Для них так лучше сидеть, чем служить в милиции. Но сейчас это уже не имело никакого значения. Тетя мертва, и убийца не должен уйти от возмездия.