— Почему бы и нет? — пожал плечами Дэвид.
— Сможешь подобрать соло на тромбоне? — листок перекочевал из рук Вика к мальчику.
— Одну минутку, — Гэри поводил кулисой, подыскивая нужное звучание. — Нет, подождите. — Он заново принялся извлекать отрывочные ноты из музыкального инструмента.
— Вот! — встрепенулся Дэвид, услышав удачный вариант.
Гэри исполнил последний отрывок.
— Нет, повтори, как ты играл до этого. Да, именно так.
Когда они после нескольких попыток всё-таки добились нужного исполнения, Дэвид почувствовал небывалое удовлетворение от проделанной работы.
— Такую музыку просто так не сочиняют, — подвёл итог Вик.
— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Ричи.
— А то, что Дэвид нам чего-то недоговаривает. Правда, Дэвид?
— С чего ты взял? — постарался уйти от прямого ответа подросток.
— А с того и взял, — усмехнулся бас-гитарист. — Вдохновение на подобные вещи возникает только от необычных и очень сильных переживаний.
— Не говори глупостей! — возразил автор музыки.
— Чаще всего людей заставляет творить нечто подобное только любовь, — продолжил размышлять вслух Вик. — Следовательно, посмею себе предположить, что отныне сердце нашего Дэвида кем-то занято. Так, или нет, парень?
— Я даже не хочу отвечать на твои глупые вопросы.
— Значит, я прав?
— Я, пожалуй, пойду, — смущённо напомнил о своём присутствии Гэри.
— Мне тоже пора, — присоединился к нему Дэвид.
— И кто же она? — бросил вслед Ричи, но ответа так и не услышал.
Итак, друзья-музыканты раскрыли его главный секрет. И для этого им, между прочим, понадобилось всего лишь услышать сочинённую Дэвидом музыку. Тогда насколько скоро о девушке узнают остальные? На мгновение подросток представил, что будет, если в число «узнавших» попадёт и его отец.
«Я возлагал на тебя большие надежды! — заговорило голосом Редмонда воображение Дэвида. — Но ты их не оправдал. Вместо подготовки к поступлению в колледж ты спутался с незнакомой девчонкой, которая слушает всякую дрянь! Нет, сын, ты не ослышался, потому что последняя кассета с альбомом The Prodigy, купленная тобой по её примеру, — это даже не музыка. С таким же успехом ты мог бы сходить на стройку и послушать, как работает фрезерный станок или отбойный молоток. Я разочарован тобой, Дэвид. Крайне разочарован».
Ему стало не по себе лишь от одной мысли о необходимости каких-то объяснений перед отцом.
А что сказала бы по этому поводу мама? Опять завела бы разговор с намёками на средства предохранения во время половых контактов? Неужели всё должно сводиться только к этому? Почему никто не понимает, что в это время творится у него в душе?
Дэвид вспомнил реакцию первых слушателей на сочинённую им мелодию, и ему стало немного легче. Посредством звуков подростку удалось придать своим эмоциям определённую физическую форму, и если это воплощение нашло отклик в сердцах его друзей, значит, он каким-то непостижимым образом сделал их соучастниками нежного чувства.
Размышляя подобным образом, подросток и не заметил, как приехал домой. Он припарковал машину, вошёл в дом и встретил отца, сидящего в гостиной и читающего газету. Плохой знак, очень плохой. Редмонд никогда не читал газет за пределами собственного кабинета, а если это всё-таки случалось, то нужно было готовиться к серьёзному разговору.
Дэвид сделал вид, что ничего не произошло, и хотел пройти мимо, когда услышал за спиной характерное покашливание, которое могло значить только одно: «Так просто ты от меня не отделаешься». Отец с шелестом опустил газету и взглянул на сына.
— Можно тебя на минутку? — произнёс он с расстановкой.
— Да, пап? — остановился и обернулся подросток.
Редмонд медленно поднял руку и посмотрел на часы так, словно это движение снимали для кино.
— Ты можешь ответить мне, почему возвращаешься домой так поздно?
— Я… — за ничтожно малое мгновение перед внутренним взором Дэвида пронеслись картины инквизиторских пыток и сжигания на костре. — Я ездил в библиотеку, чтобы взять кое-какие книги.
— Позволишь на них взглянуть?
— Да, разумеется, — Дэвид полез в школьную сумку, судорожно подыскивая выход из сложившейся ситуации. Отец пристально следил за ним, как скептически настроенный зритель наблюдает за действиями фокусника-иллюзиониста. — Наверное, я забыл их в машине.
— Вот незадача, — голос отца показался подростку холодным стальным клинком, который упёрся остро отточенным лезвием в горло. — Тогда, может быть, ты сходишь и заберёшь их из машины?
— Конечно. Сразу после ужина я схожу за ними.
— Нет, лучше сделай это сейчас, — озвучил приговор отец.
— Хорошо, — Дэвид вновь вышел на улицу и неуверенным шагом направился к автомобилю. Он открыл водительскую дверцу и опустился на сиденье, склонив голову на руль. У него не было книг из библиотеки, а это значило, что на этот раз ему не отвертеться. Через несколько минут обман раскроется, и отец спустит с него шкуру.
«Плюнуть бы на всё и уехать отсюда в неизвестном направлении», — пронеслась в голове безумная идея. Дэвиду даже представилось, как он переезжает из города в город с гитарой на заднем сиденье, давая повсюду небольшие концерты. Его музыкальная программа обязательно будет заканчиваться мелодией, которую он посвятил прекрасной незнакомке. Возможно, однажды он увидит эту девушку среди толпы и прямо со сцены признается ей в любви. Они вместе поселятся в каком-нибудь милом домике, а спустя много лет он навестит родителей, и его отец раскается в том, что из-за его требования показать библиотечные книги сын сбежал из дома.
Впрочем, Дэвид понимал, что всё это бесплотные грёзы, и они не спасут его от неминуемой расплаты. А что, если поставить вопрос ребром? Просто взять и сказать отцу в лицо, что его сын хочет стать музыкантом и не собирается поступать ни в какой колледж, чтобы связывать жизнь с ненавистной юриспруденцией. Подросток тут же отчётливо представил себе японского самурая, искусно совершающего харакири. Так он ничего не добьётся, кроме отцовского гнева. И гнев этот будет сравним с взрывом ядерной бомбы.
Извиниться за обман? Признаться в том, что хотел повидаться с друзьями, не упоминая ни слова о музыке? Дэвид вспомнил ждущего в гостиной отца и понял, что не сможет пойти на такой отчаянный шаг. Или книги, или заслуженная кара.
В детстве подросток читал Библию и удивлялся тому, как Иисус совершал чудеса с хлебными лепёшками и рыбой, как он воскресил четырёхдневного Лазаря, а потом и сам воскрес после казни на кресте. Сейчас Дэвиду требовалось куда менее масштабное чудо — книги из библиотеки.
«Лучше бы я сказал, что заехал в автомастерскую, чтобы поменять масло», — правдоподобная версия возникла в голове слишком поздно. Теперь отцу нужно подтверждение того, что его сын действительно потратил время на учёбу.
Дэвид уже собрался покинуть машину, когда обратил внимание на приоткрытую крышку перчаточного отделения, где он хранил аудиокассеты. Должно быть, она не захлопнулась, когда ему потребовалось поменять запись в магнитофоне. Он потянулся, чтобы довести замок до щелчка, но вместо этого крышка откинулась, и на пол с шумом посыпались пластмассовые подкассетники.
Тихо выругавшись, Дэвид принялся их собирать, чтобы вернуть на место, но какова же была его радость, когда он обнаружил внутри забытый учебник по требуемой тематике. Наверняка подростку начислят штраф за задержку книги — штраф, сожаление о котором будет трудно соотнести с ликованием, охватившим в данный момент спасённого Дэвида.
Он вернулся в гостиную и протянул отцу найденную книгу. Тот взял её в руки и посмотрел на название.
— Что-то не так? — спросил подросток, заметив отцовское замешательство.
— Должен признать, что неоправданно поставил под сомнение твои слова, — Редмонд вернул учебник сыну, после чего поспешил скрыться за дверью домашнего кабинета. Дэвиду даже стало его в какой-то степени жаль, потому что отец никогда не выдвигал пустых обвинений, имея особое чутьё на человеческую ложь. Вероятно, годы работы адвокатом выработали в нём редкую способность видеть лгунов насквозь. К счастью, в этот раз Дэвида спасла удивительная случайность, так что отцовская ошибка вовсе не была ошибкой, но подросток знал, как его родитель относится к собственным промахам. В работе отца любая оплошность могла обернуться незаслуженным наказанием для невиновного человека, поэтому каждое своё неверное предположение он воспринимал, как профессиональное поражение.