Он отпрыгнул от стены, разведя когти в стороны, и закричал. Крик был одновременно призывом и предупреждением, чувственный и требовательный. Его когти понеслись вперёд, ударяя стену и лица, которые он скоро забудет, и оставили на них глубокие царапины, уничтожая фрески.
Он повернулся, услышав и почувствовав прибытие выживших детей. Они окружили его, толпами спрыгивая со стен и скача по полу. Он почувствовал, как их разумы поднимаются к нему, и с удовлетворенным шипением склонил голову. Путь был свободен, его цель — в западне. Остался только конец и больше ничего.
А затем он сможет забыть всё и навечно потерять себя в великой тени.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Карлаен поднял голову сервитора. Рот дрона искривился, и из его вокс-устройства вырвался шепчущий бинарный лепет. Тяжелая противовзрывная дверь из пластали открылась перед Карлаеном со стоном измученного металла. Турели автопушек, установленные по обе стороны от двери, опустили свои стволы и скользнули обратно в охранные ниши.
С тех пор, как Кровавые Ангелы погрузились в темноту городских подземелий более часа назад, они прошли уже через шесть таких дверей. Эта была седьмой. Городские подземелья представляли собой сосредоточение обломков, каналов и тоннелей, под потолком из переплетения решеток и труб. Где-то в темноте, ударяясь о металл, постоянно капала вода. Этот звук эхом разносился по обширному пространству подземелий, отражаясь от одной твердой поверхности к другой, до тех пор, пока даже кому-то с улучшенными чувствами космодесантника становилось не под силу определить источник звука.
Когда противовзрывная дверь полностью открылась, Карлаен отступил в сторону, позволяя воинам роты смерти войти первыми. Такой поступок уязвлял его, но Алфей был прав. Воины в чёрной броне были здесь по одной единственной причине — своей смертью обеспечить успех его миссии. Тем не менее, мысль об этом терзала капитана, даже когда он прогнал её. Если он преуспеет, то Рафэн и его воины могут оказаться одними из последних обреченных берсеркеров. Как и в случае с Кассором, покачивающимся впереди, с ними уже было слишком поздно что-либо делать. Но не с остальной частью ордена.
Карлаен вместе с другими терминаторами проследовал за ротой смерти через противовзрывную дверь. Вокс молчал: теперь соблюдался режим тишины. Шлемы вернулись на место, скрывая плоть для защиты от возможных химических атак. Терминаторы двигались молча, полностью сосредоточив свое внимание на датчиках.
Городские подземелья представляли собой до боли знакомый им вид поля боя — тесный, полный теней и шума. Земля вибрировала от гула скрытых генераторов, питавших городские подземелья и поддерживающих циркуляцию воздуха, а поврежденные трубы выплевывали пар в сырой воздух. В укромных уголках и трещинах, а также там, где прогнулся пол, уже проросла чужеродная плесень, позволяя пробиться к тусклому, искусственному свету первым бледным росткам новорожденных споровых сеялок.
Когда Карлаен переступил порог, воины роты смерти уже ждали на другой стороне противовзрывной двери. Они невнятно перешептывались друг с другом или смотрели вперед с постоянной напряженностью, их могучие тела нетерпеливо подергивались. Причина этого стала очевидна — их путь был прегражден огромной вакуумной опускной решеткой, чья зубчатая противовзрывная дверь была отмечена печатью династии Флаксов.
Здесь не было выставленных напоказ защитных орудий или стоящих на страже боевых сервиторов. Карлаен колебался, осматриваясь. Датчики его брони просканировали дверь и ближайшее пространство, пытаясь выявить какую-либо ловушку или западню. Ничего не обнаружив, он снова поднял голову сервитора и сделал шаг вперед. Сервитор дернулся в хватке капитана, его челюсти опасно раскрылись, когда множественные вокс-устройства, вживленные в его горло, ожили и выплюнули противоречивую глоссолалию[2], которая могла быть кодом, молитвой или чем-то ещё.
Опускная решетка открылась, с шипением выпустив воздух. После мрака подземелий чувствам Карлаена потребовалось время, чтобы приспособится к блеску, вырвавшемуся из-за второй противовзрывной двери. Снаружи, на поверхности, город Фодии представлял собой размокшие от дождя руины, согнувшиеся под облаками спор, чьи улицы изобиловали признаками чужеродного заражения. В городских подземельях было не намного лучше — давно заброшенные участки обваливались сами по себе, в то время как наверху тусклое свечение люминаторов мерцало и слабело с каждым часом.