Падение ранило его. Вода жгла легкие повелителя, но ему удалось выбраться, вытащить себя обратно на свет, ярость придала ему сил. Ярость, разгоревшаяся от того, что он не почувствует крови узурпатора. Ярость, оттого, что его так долго откладываемое возмездие не состоится. Ярость, что его брат выживет, когда сам повелитель станет частью Разума улья.
Оттого, что он никогда не поймет, что же Отродье у него забрал.
Вот только он уже понял, не так ли? Флакс ясно дал это понять на мосту. Повелитель выводка коснулся места на боку, куда вонзился нож губернатора. Оно всё еще было влажным от ихора. Нет, Август Флакс всё понимал.
И Отродье Криптуса заставит его заплатить за всё. Не важно, сколько между ними стояло красных гигантов, сколько огня падало с неба и сколько трещин открылось в земле. Асфодекс принадлежал Отродью Криптуса. Старый порядок будет сметен, и на его месте встанет песнь и тень Левиафана, тянущаяся от звезды к звезде.
Повелитель выводка вытянулся в полный рост и раскинул руки. Он запрокинул голову и, на мгновение, обратил взгляд на пылающий дождь, начавший идти из кружащихся над головой облаков. Затем он резко опустил голову и зарычал.
Дети-тираниды эхом отозвались на его рёв и бросились на добычу.
Началась последняя битва за судьбу династии Флаксов.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Карлаен поднял молот и приготовился продать свою жизнь подороже. Вопль повелителя выводка пронесся над площадью, и генокрады эхом откликнулись на него, как один рванувшись вперед. Их было слишком много, и они двигались слишком быстро, чтобы капитан смог их одолеть. Он инстинктивно сделал расчет, и не постыдился признать неизбежность своего положения.
И действительно, какая-то его часть жаждала этого. Жаждала поддаться безумию и испить из красных вод, что поднимались в его разуме, просто поддаться «красной жажде», как это сделали многие другие, и сбросить с себя бремя долга в последние минуты. Карлаен подумал о Рафэне и роте смерти, и задался вопросом, каково это — биться, как они, потерявшись в прошлом. Каково это, сражаться бок о бок с героями, что давно умерли и обратились в прах? Стоило ли оно того? Даст ли безумие возможность узреть лицо самого Сангвиния, когда тьма накроет тебя в последний раз? Он почти почувствовал присутствие примарха подле себя, его огромные крылья заслоняли капитана от падающих углей. Он почти…
Стук его сердца заглушил все остальные звуки. Сквозь огненный дождь двигались тени; мерцающие, призрачные очертания пробивающихся на поверхность воспоминаний. В пульсации своих сердец Карлаен услышал неясный шум голосов, и почувствовал раскаты битвы. Но не этой битвы. Он открыл глаза. Мир вокруг него мог с тем же успехом оказаться картиной. Он мог разглядеть отблески огня, отражавшегося в когтях его врагов, и учуять их же едкий смрад. А среди них он увидел воинов, которых там не было — тени, облаченные в броню из латуни или аметиста, пропахшую ладаном и пролитой кровью. Капитан моргнул. Воины задрожали и исчезли, как если бы они были всего лишь пятнами на поверхности его глаза.
Карлаен заставил себя успокоиться. Капитан проигнорировал красный гул и то, что он всколыхнул на поверхность, пока генокрады прыгали к нему через руины, бросаясь от статуи к статуе или просто стремительно несясь через отрытую площадь. Если ему суждено умереть, то он не станет обезумевшим чудовищем. Он не сдастся. Он исполнит свой долг и умрет здесь и сейчас, в когтях этих зверей, а не от клинков врагов прошлого, если такова его судьба.
Карлаен опустил навершие молота. Его разум начал вычислять наилучший способ обратить численность врага против него самого, и при этом в полной мере использовать свои боевые навыки. Тираниды не люди, и раны, что не убивают сразу, редко останавливают их. Но рои могли освободиться от контроля Разума улья, когда начиналась резня. Стоит лишь быстро убить достаточное количество, и синаптический контроль повелителя выводка исчезнет, когда оставшиеся поддадутся своей звериной натуре и сбегут. Разгоревшееся вокруг пламя облегчит задачу. Ведь биозвери, как и все животные, инстинктивно боялись огня.
Ближайший генокрад прыгнул, и время, казалось, замедлилось, мгновение растянулось подобно тетиве лука. Карлаен наметил наилучшее место для нанесения максимально эффективного удара и поднял свой молот, прокрутив в хватке рукоять. Датчики брони предупреждающе вопили, даже когда он нанес удар. Голова генокрада лопнула как перезрелый плод, и, едва его подбросило в воздух, болтерный огонь пронесся по орде.