Жан-Клод присел с другой стороны от тела Ричарда.
- Я думал, вы не можете стерпеть его прикосновения - так он мне сказал, когда ему еще не заткнули рот кляпом. Они боялись, что он призовет на помощь своих волков. Я уже позвал Джейсона и моих вампиров. Они скоро здесь будут.
- Почему я его не чувствую у себя в голове?
- Я вас блокирую. Рана страшная, и я лучше умею справляться с такими вещами.
Я вытащила кляп изо рта у Ричарда, коснулась его губ. Мысль о том, как я отказалась его поцеловать, жгла немилосердно.
- Он умирает?
Жан-Клод сломал цепи Ричарда - куда осторожнее, чем свои. Я помогла ему снять их с его тела. Ричард лежал на земле в окровавленной белой футболке и вдруг оказался опять Ричардом. Я не могла себе представить того зверя, который мне предстал. И мне вдруг стало все равно.
- Я не могу его потерять.
- Ричард умирает, ma petite. Я чувствую, как уходит его жизнь.
Я повернулась к нему:
- Ты все еще не даешь мне это почувствовать?
- Я защищаю вас, ma petite. - Выражение его лица мне не понравилось.
Я взяла его за руку - кожа была прохладна на ощупь.
- Зачем?
Он отвернулся.
Я дернула его, заставляя повернуться ко мне.
- Зачем?
- Имея даже всего две метки, Ричард может выпить досуха нас обоих в стремлении остаться в живых. Я этому препятствую.
- Вы защищаете нас обоих?
- В момент его смерти, ma petite, я могу защитить одного из нас, но не двоих.
- То есть, когда он умрет, умрете вы оба?
- Боюсь, что да. Я затрясла головой:
- Нет. Только не оба сразу. Так нельзя. Черт возьми, вы же не должны умирать!
- Простите меня, ma petite.
- Нет! Мы можем объединить силы, как когда поднимали зомби, вампиров как вчера ночью.
Жан-Клод вдруг подался вперед, опираясь одной рукой на тело Ричарда.
- Я не потащу вас за собой в могилу, ma petite. Лучше я буду думать, что вы живете и благоденствуете.
Вцепившись пальцами одной руки в плечо Жан-Клода, я другой коснулась тела Ричарда. От прерывистого дыхания рука задрожала от плеча до пальцев.
- Я буду жить, но не благоденствовать. Мне лучше умереть, чем потерять вас обоих.
Он глядел на меня долгую секунду.
- Вы не знаете, о чем просите.
- Мы теперь триумвират. Мы можем это сделать, Жан-Клод, можем, но ты должен мне показать как.
- Мы сильны так, что во сне не приснится, ma petite, но даже мы не можем обмануть смерть.
- Этот тип у меня в долгу. Жан-Клод дернулся, как от боли:
- Кто у вас в долгу?
- Смерть.
- Ma petite...
- Делайте, Жан-Клод, делайте, что бы оно ни было. Быстрее, пожалуйста!
Он свалился на Ричарда, едва в силах поднять голову.
- Третья метка. Она либо свяжет нас навеки, либо убьет нас всех.
Я протянула ему запястье.
- Нет, ma petite. Раз это будет наш последний и единственный раз, иди ко мне.
Он лег, наполовину на тело Ричарда, раскрыв объятия. Я легла в круг его рук, а когда коснулась его груди, поняла, что сердце не бьется. Тогда я подняла глаза к его лицу:
- Не оставляй меня.
Полночные синие глаза наполнились огнем. Жан-Клод отвел мне волосы в сторону:
- Откройся мне, ma petite, откройся нам обоим.
Я так и сделала, распахнув сознание, сняв все защиты, что у меня были. И стала падать вперед, до невозможности - вперед, вниз, в длинный черный туннель, к жгучему синему огню. Белым ножом резанула тьму боль, я услышала собственный стон. Я ощутила, как входят в меня клыки Жан-Клода, смыкается его рот на моей шее, высасывая меня и выпивая.
В падающей тьме прошумел ветер, подхватив меня будто сетью перед самым этим синим огнем. Ветер нес запах свежей земли и мускусный аромат шерсти. И еще одно ощутила я: печаль. Печаль и скорбь Ричарда, не о собственной смерти - об утрате. Будь он жив или мертв, он утратил меня, а среди многих его слабостей была верность, не знающая резонов. Однажды полюбив, он любил вечно, что бы ни сделала женщина. Истинный рыцарь в любом смысле этого слова. Дурак он был, и за это я его любила. Жан-Клода я любила вопреки тому, кем он был, Ричарда - благодаря.
Я не утрачу его.
Я завернулась в его суть, будто собственным телом в простыню, только тела у меня не было. Я держала его сознанием, телом и заставляла его почувствовать мою любовь, скорбь, сожаление. И Жан-Клод тоже был здесь. Я слегка ждала, что он попытается возразить, сорвать все это, но он не стал. Синий огонь пролился из туннеля нам навстречу, и мир взорвался невообразимой путаницей форм и цветов. Обрывки воспоминаний, ощущений, мыслей, как элементы трех разных мозаик, разлетались в воздухе, и каждый кусочек ложился в картину.
Я шлепала через лес на четырех ногах. От одних только запахов я уже пьянела. Я погружала клыки в тонкое запястье, и оно было не мое. Я глядела на пульс на шее женщины и думала о крови, теплой плоти, и где-то очень отдаленной была мысль о сексе. Воспоминания нахлынули быстро, еще быстрее, понеслись карнавальным потоком, образы покрылись тьмой, будто в воду пролили чернила. И когда тьма стала всем, я всплыла на невообразимый миг и погасла, как пламя свечи. И ничего.
Я даже испугаться не успела.
45
Очнулась я пастельно-розовой больничной палате. Сестра в таком же розовом халате улыбнулась, глядя на меня. Страх ударил изнутри, как шампанское из бутылки. Где Ричард? Где Жан-Клод? Но смогла я спросить только одно:
- Как я сюда попала?
- Вас привез ваш друг. - Она кивком показала в сторону. У стены в кресле сидел Эдуард, перелистывая журнал. Он поднял глаза, мы встретились взглядами, и на его лице не выразилось ничего.
- Эдуард?!
- Друзья меня зовут Тед, Анита, ты это знаешь. - Та самая открытая улыбка - добрый старый Тед Форрестер. Единственное его легальное обличье даже копы считали, что он и есть этот самый миляга Тед. - Сестра, мы не могли бы несколько минут поговорить наедине?
Сестра улыбнулась, с любопытством поглядела на нас и вышла, не переставая улыбаться.
Я хотела взять Эдуарда за руку, но оказалось, что левая рука у меня примотана к столу, и на ней стоит капельница. Я протянула правую, и он ее взял.
- Они живы?
Он улыбнулся - чуть скривил губы.