Я снова проверила сумочку: удостоверение, помада, деньги, пистолет. Обычно я еще прихватывала с собой расческу, но для нее не было места. Проживу один вечер с растрепанными волосами.
При этой мысли я последний раз проверила в зеркале прическу и пригладила волосы. Надо признать, выглядели они великолепно. Они украшают меня более всего, и с ними даже Ронни мало что может сделать. Вьются они от природы. Я даже сегодня просто плеснула на них лак после душа и дала высохнуть. Однажды в Калифорнии одна женщина очень на меня рассердилась, когда я не сказала ей, где мне завивают волосы. Так и не поверила, что они вьются сами.
Сумку я перекинула через плечо, так что тонкая лямка пролегла через грудь. Она сливалась с чернотой платья и почти не была заметна, но сумочка держалась на ребрах, чуть ниже, чем наплечная кобура. Я несколько раз попробовала выхватить пистолет, и получилось неплохо. Не так хорошо, как из кобуры, но кобура – это все-таки кобура. Накинув жакет, я посмотрела на себя в зеркало надцатый уже раз. Не было видно ни ножей, ни пистолета. Отлично. Последним я надела крест и проверила, хорошо ли он скрыт платьем, потом чуть прикрыла его маскировочной лентой. Таким образом, я оставляла при себе крест, но он не вываливался из платья и не светил на Жан-Клода. Потом я снова схватила щетку для волос и положила, не воспользовавшись.
Я что-то застревала. Не то чтобы я боялась убийцы, нет, я боялась минуты, когда сегодня ночью встретятся Жан-Клод и Ричард. Я не знала, как они друг на друга отреагируют, а настроения участвовать в конфликте эмоций у меня не было. Оно вообще у меня редко бывает.
Глубоко вдохнув, я пошла к двери, Ричард за мной. Это был его дом, и я не могла попросить его спрятаться в спальне.
Жан-Клод стоял возле телевизора, разглядывая полки с кассетами, будто читая заглавия. Он был высок и строен, хотя и не так строен, как Ричард. Одет он был в черные брюки и черный короткий пиджак до талии, почти как мой собственный. На ногах у него были высокие кожаные сапоги, и голенища удерживались серебряными пряжками. Черные волосы рассыпались по плечам и были длиннее, чем когда мы познакомились.
Он, наконец, повернулся, будто раньше не знал, что мы стоим у него за спиной. Я невольно ахнула. Сорочка у него была красная – чисто алый цвет, пылающий из-под раскрытого пиджака. Воротник у нее был высокий, закрепленный тремя антикварными агатовыми пуговицами. Ниже воротника сорочка была раскрыта, и виднелся большой овал кожи. Шрам крестообразного ожога был выставлен в красной овальной раме будто на обозрение. Участок голой кожи кончался над самыми брюками, где сорочка была в них заправлена.
Ткань сорочки на бледной коже смотрелась великолепно, и эти черные волнистые волосы, эти глаза цвета полночного неба...
Шикарно, просто сногсшибательно.
Вы всегда точно выбираете слова, ma petite, – улыбнулся он, скользнул по ковру в этих мягких сапогах, и я поймала себя на том, что хочу, чтобы он снял пиджак. Хотелось посмотреть, как эти черные полосы рассыплются по сорочке, черное на красном. Я знала, что это будет восхитительно.
Ричард встал сзади. Он не касался меня, но я чувствовала, что он там, – это теплое и недовольное присутствие у меня за спиной. Жан-Клод смотрелся рекламной картинкой «Эротические сны, инкорпорейтед». Тут любую ревность можно понять.
Жан-Клод встал передо мной так близко, что можно было бы дотронуться. Я стояла между ними двумя, и символичность этой мизансцены никто из нас не пропустил.
А где Эдуард? – удалось спросить мне, и мой голос прозвучал почти нормально. Молодец я.
Он проверяет автомобиль. Насколько я понимаю, ищет зажигательные средства, – чуть улыбнулся Жан-Клод.
У меня свело живот. Кто-то действительно хочет моей смерти сегодня в полночь. Эдуард ищет бомбы в машине. Даже мне это не казалось до конца реальным.
Что с вами, ma petite? – спросил Жан-Клод, беря меня за руку. – У вас рука холодная.
Интересная претензия с твоей стороны, – заметил Ричард.
Жан-Клод поглядел на Ричарда поверх моего плеча.
Не претензия, а наблюдение.