Ты так спокойно скрываешь информацию от своего дружка?
Об убийстве – да. Это могла сделать не меньше чем колдунья, а то и пострашнее кто. Это должен быть монстр того или иного рода, значит, монстрам мы деталей не сообщаем.
Дольф посмотрел на меня и кивнул:
Молчи насчет сердца и символов, использованных в чарах.
Насчет сердца он должен будет знать, Дольф, иначе догадается сам. Сердце или голова – мало чем еще можно убить столетнего вампира.
Ты сказала, что не будешь выдавать информацию, Анита.
Я тебе говорю, что пройдет, а что нет, Дольф. Скрыть от вампиров вынутое сердце – не пройдет, потому что они догадаются. Символы – можно, и все равно Жан-Клод задумается, почему он не ощутил смерти Роберта.
Так что мы таки можем скрыть от твоего дружка?
Конкретные символы заклинания. Ножи. – Я на миг задумалась. – Способ, которым вынули сердце. Все видели по телевизору во всяких кино про больницы, как вынимают сердце через ребра. Никто бы и не подумал поступать по-другому.
Значит, если у нас будет подозреваемый, мы спросим, как бы он стал вынимать сердце?
Я кивнула:
Психи начнут говорить об осиновых кольях или будут путаться.
О’кей, – сказал Дольф и поглядел на меня. – Если есть на свете человек, который ненавидит монстров, я думал, что это ты. Как ты можешь встречаться с одним из них?
Я встретила его взгляд, не дрогнув:
Не знаю.
Он закрыл блокнот.
Грили небось гадает, куда я тебя повез.
А что ты ему шептал? Я бы поставила доллар против цента, что он меня не отпустит.
Сказал ему, что тебя подозревают еще в одном убийстве. Сказал, что хочу посмотреть на твою реакцию.
И он на это купился?
Дольф глянул на тело.
Очень было близко к правде, Анита.
Меня подкупила его искренность.
Грили, кажется, не очень мне симпатизирует.
Ты только что убила женщину, Анита. Это, как правило, не дает хорошего первого впечатления.
И в этом тоже был смысл.
Надо ли, чтобы Кэтрин уже ждала нас в участке? – спросила я.
Ты не под арестом.
Все равно мне хотелось бы, чтобы она нас там встретила.
Позвони ей.
Я встала.
Погоди. – Дольф взял меня за руку. Повернулся к остальным копам. – Всем выйти на минутку.
Кое-кто переглянулся, но возражений не последовало. Все они работали с Дольфом и раньше, и среди них не было старше его по рангу.
Когда мы остались одни за закрытой дверью, он сказал.
Отдай.
Что?
У тебя за спиной что-то вроде клинка. Покажи.
Я вздохнула и полезла за рукоятью, вытащила нож. Это заняло время. Длинный был клинок.
Дольф протянул руку, я подала ему нож.
Господи, и что ты собиралась этим делать?
Я только глядела.
Кто тебя шмонал в клубе?
Напарник Риццо.
Придется с ним поговорить. – Дольф поглядел на меня. – Пропустить такую штуку на человеке, который пустит ее в ход, – очень бы плохо вышло. Другого оружия он не пропустил?
Нет.
Дольф смотрел на меня.
Анита, обопрись на стол.
У меня брови полезли на лоб.
Ты меня будешь обыскивать?
Ага.
Я подумала, стоит ли спорить, и решила, что нет. Оружия на мне больше не было. Я оперлась на бюро, Дольф отложил нож и обыскал меня. Если бы было что найти, он нашел бы. Все, что Дольф делает, он делает тщательно и методично. Одно из качеств, делающих его классным копом.
Я поглядела на него в зеркало, не оборачиваясь:
Удовлетворен?
Ага.
Он подал мне нож рукоятью вперед.
Наверное, удивление выразилось у меня на лице.
Ты мне его возвращаешь?
Если бы ты соврала, что он у тебя последний, я бы отобрал и его, и все, что нашел бы. – Дольф шумно перевел дыхание. – Но я не стану забирать у тебя последнее оружие, когда на тебя открыт контракт.
Я приняла нож и вложила его в ножны. Это было куда труднее, чем вынуть его оттуда. Пришлось даже поглядывать в зеркало.
Я так понял, он у тебя новый? – спросил Дольф.
Новый.
Я встряхнула волосами – опа! – и рукояти не стало видно. Надо будет потренироваться побольше. Слишком хорошее место для потайного ножа, чтобы не использовать его чаще.
Какие-нибудь еще впечатления, пока я не отвез тебя обратно?
Дверь выломана?
Нет.
Значит, кто-то знакомый, – сказала я.
Может быть.
Я посмотрела на неподвижное тело Роберта.
Можем перенести обсуждение в другую комнату?
Он тебя беспокоит?
Я его знала, Дольф. Пусть я его не любила, но мы были знакомы.
Дольф кивнул:
Можем перейти в детскую.
Я почувствовала, что бледнею. Никак мне не хотелось видеть, что могла сделать Моника из детской.
Злобным ты становишься, Дольф.