На стенной полке стоял телевизор, но я его не включала, и слышался только шум воздуха в вентиляторах и стук детского сердца.
За дверью стоял полисмен в форме. Если Роберта убила радикальная группа, то Моника и ее младенец могли быть следующей целью. Если его убили из личных счетов, Моника могла что-то знать. Так или иначе, она была в опасности, и потому к ней приставили охрану. Меня это устраивало, потому что из оружия у меня остался только нож. Правда, без пистолетов я была как без рук.
Зазвонил телефон на прикроватном столике, и я бросилась к нему, испугавшись, что он разбудит Монику. Прикрыв рукой микрофон, я тихо сказала:
Да?
Анита? – Это был Эдуард.
Как ты узнал, где я?
Главное в том, что если я тебя нашел, то и другие могут.
Контракт еще действует?
Да.
Черт! А что там со сроком?
Продлен на сорок восемь часов.
М-да. Целеустремленный народ.
Я думаю, ты должна на время уйти в подполье, Анита.
То есть спрятаться?
Да.
Я думал, ты хочешь использовать меня как приманку.
Для этого нужно было бы больше телохранителей. Вампы и вервольфы – монстры, конечно, но все равно любители. Мы – профессионалы, в этом наше преимущество. В себе я уверен, но я не всюду могу быть.
Например, в женском сортире.
Эдуард вздохнул:
Подвел я тебя.
Я сама была неосторожна, Эдуард.
Так ты согласна?
Спрятаться? Да. Ты уже придумал место?
В общем, да.
Что-то мне не нравится твой голос, Эдуард.
Самое безопасное место в городе, и со встроенными телохранителями.
Где это?
Даже для меня мой голос прозвучал излишне подозрительно.
Цирк Проклятых, – произнес Эдуард.
Ты из ума выжил?
Это место дневного отдыха Мастера, Анита. Крепость. Жан-Клод заложил туннель, через который мы туда проникали, когда шли убивать Николаос. Там надежно.
Ты хочешь, чтобы я провела день в кровати с вампиром? Не пойдет.
Ты возвращаешься в дом Ричарда? – спросил Эдуард. – И насколько же там будет надежно? Насколько надежно тебе будет вообще где-нибудь на поверхности?
Черт тебя побери, Эдуард!
Я прав, и ты это знаешь.
Хотела бы я поспорить, но он действительно был прав. Цирк был самым безопасным из всех укрытий. Там даже, черт возьми, казематы есть. Но от мысли добровольно пойти туда спать мурашки ползли по коже.
И как мне спать в окружении вампиров, пусть даже дружественных?
Жан-Клод предлагает тебе свою постель. Только погоди беситься, он сам будет спать в гробу.
Это он теперь так говорит, – сказала я.
Меня не волнует твоя добродетель, Анита. Меня волнует, чтобы ты осталась в живых. И я сознаюсь, что не могу обеспечить твою безопасность. Я свое дело знаю, я лучший из всех, кого можно купить за деньги, но я всего один. А один, как бы он ни был хорош, – этого мало.
О’кей, я туда пойду, но на какой срок?
Ты спрячешься, а я кое-что выясню. Когда не надо будет тебя охранять, я смогу сделать больше.
А что, если эти, кто бы они ни были, узнают, что я в Цирке?
Могут попытаться тебя убрать там, – сказал Эдуард совершенно будничным голосом.
И если попытаются?
Если ты, полдюжины вампиров и столько же вервольфов не сможете с ними справиться, я думаю, вопрос будет снят.
Умеешь ты утешить.
Я тебя знаю, Анита. Если бы можно было найти что-то более утешительное, ты бы отказалась скрываться.
Двадцать четыре часа, Эдуард, а потом давай другой план. Я не собираюсь жаться на дне норы и ждать, пока меня убьют.
Согласен. Я тебя подберу, когда ты дашь копам показания.
Где ты берешь информацию?
Он засмеялся, но очень сухо.
Если я тебя нашел, могут найти и другие. Спроси у своих друзей копов, не найдется ли у них лишнего жилета.
В смысле – бронежилета?
Он не повредит.
Ты пытаешься меня напугать?
Да.
У тебя получается.
Спасибо на добром слове. Не выходи из участка, пока я за тобой не приеду. И старайся не торчать на открытом месте.
Ты действительно думаешь, что кто-то может сегодня еще раз попробовать?
С этой минуты мы живем по наихудшему сценарию, Анита. Хватит рисковать. Я за тобой заеду.
И он сразу повесил трубку; я даже не успела ответить.
Я стояла, перепуганная, держа трубку в руках. Во всем этом переполохе с Моникой и ее младенцем я почти забыла, что кто-то пытается меня убить. А забывать, наверное, не стоило.