Гордеев усмехнулся про себя, чтобы не обижать клиентку, и только покачал головой укоризненно:
— Яна, подумайте, ради бога, что вы говорите. Ваша сестра дала своей экономке фотографию человека, который должен был ее убить? Она что, знала это заранее? И при чем тут экономка?
— Ну тогда я не знаю! Просто мне так показалось... Вы же адвокат, вы и разбирайтесь. Мне кажется, эту Терезу надо найти.
— Хорошо. — Гордеев записал имя и фамилию. — Где она живет?
— В Польше. Я не знаю. В Лодзи у нее были родственники.
— Я все проверю... Так, а теперь давайте по порядку. Расскажите мне сперва, какие шаги вы уже предпринимали и что вам в результате этого стало известно. А я по ходу буду задавать вопросы. И не забегайте вперед, пожалуйста, договорились?
Оказалось, что Яна уже была на приеме у некоторых должностных лиц. Пытаясь возобновить следствие, она посетила чиновников Министерства юстиции и даже Генпрокуратуры — все безрезультатно. С ее точки зрения, дело было скоропалительно прекращено следственными органами. Но они, эти органы, посчитали, что знаменитая актриса умерла от передозировки снотворных препаратов, которые она приняла вместе с изрядной дозой бренди.
— А она принимала вообще снотворное? — поинтересовался Гордеев.
— Как вам сказать?.. Я точно не знаю, мы последний год не слишком часто виделись. Я уверена лишь в том, что последнее время Мила Монахова пребывала в депрессии, так как незадолго до гибели развелась со своим американским мужем. И сильно переживала это событие. После очередных съемок она вернулась из Лос-Анджелеса в Москву, где и прожила два последних месяца.
— Пребывая в депрессии? — снова уточнил Гордеев, слегка поеживаясь.
— Да.
— Вы знаете ее лечащего врача?
— Кажется, она советовалась с нашим семейным доктором, но он живет в Киеве. Михаил Яковлевич Рубин.
— Он может знать про снотворное и прочие частные обстоятельства ее душевного здоровья, верно?
— Вот что значит настоящий адвокат! — Она посмотрела на него с нескрываемым восхищением.
— Не подлизывайтесь, я еще ничего не сделал. У вас есть его координаты?
Она достала электронную записную книжку — дитя современного мира — и, немного пощелкав кнопочками, продиктовала Гордееву телефон киевского семейного доктора.
— Спасибо... Значит, вы редко виделись, несмотря на то что она была в Москве?
— Увы, так уж вышло. Кто мог знать, что эти восемь недель — последнее, что ей осталось? Я бы тогда ни на шаг от нее не отходила.
— Яна, скажите откровенно, вы были близки с сестрой? Вы не были в ссоре на момент ее гибели? Как часто вы ссорились?
— Мы вообще не ссорились! — возмутилась девушка.
— Так уж и вообще?
— Мы слишком нечасто для этого виделись, чтобы так бездарно тратить время.
— Иногда родственники редко видятся именно в силу плохих отношений.
— Это не наш случай, — запротестовала Яна. — Спросите кого хотите!
— Кого, например?
—Да хоть того же Рубина!
— Спрошу непременно, — пообещал Гордеев. — Значит, вы с сестрой были близки?
Яна задумалась:
— Раньше — очень. Но... у нас все-таки большая разница в возрасте — почти пятнадцать лет.
— Иногда это, наоборот, помогает сблизиться, — заметил Гордеев.
— Наверно, мы просто не успели. Я жила с отцом в Киеве, а она уже много лет была в Москве — снималась в кино, играла в театре. Потом у нее и международная карьера началась. Да вы, наверно, знаете. А когда я сюда перебралась — она опекала меня в профессии, это правда. И конечно, все то, что со мной происходит, ей было небезразлично — факт. Но так, чтобы мы делились друг с другом личной жизнью...
— Что, неужели совсем никогда? — прищурился Гордеев.
— Ну бывало, конечно, — созналась Яна.
— Ладно, вернемся к этому при необходимости, — не стал вдаваться в нюансы адвокат. — Вы сказали, что жили в Киеве. Расскажите про вашу семью: кто ваши родители, чем они занимаются?
— Они уже умерли.
— Извините, я этого не знал. Давно?
— Мама — давно, я ее почти не помню. А отец — два года назад. Тогда я окончательно перебралась в Москву.
—Чем они занималась?
— Мама была оперная певица. Наверно, Мила пошла в нее. У нее ведь были значительные вокальные способности...
— Подождите, но ведь это вы играли в мюзикле, если я правильно понял?
— Ну что вы, — засмеялась Яна, — какое там пение! Так, чужая фонограмма в основном... Только я этого вам не говорила, имейте в виду.
— Я — могила, — заверил Гордеев, хотя, конечно, ничего принципиально нового про отечественную эстраду он сейчас не услышал. — А отец?