Со временем им удалось обойти весь этаж. Ничего подозрительного они не обнаружили. Группа на первом наверняка сделала то же самое. Пришло время вернуться в главный зал, а затем всем вместе обследовать третий этаж и чердак.
Двигаясь по галерее в сторону лестницы, Альвар внезапно остановился. Внимание его привлек тусклый блеск, исходивший из соседней ниши. Пламя факела отражалось от большой пластины в стене. Приблизившись, идальго понял, что нашел дверь. Остальные недовольно заворчали. Они проходили тут и раньше, но почему-то ее не заметили.
Осветив преграду, Альвар заметил, что та обшита листами потемневшего серебра. На каждом были выбиты ряды загадочных символов. Толстая, тяжелая и без замочной скважины. Просто так не откроется.
— Попробуем отогнуть край? — предложил Кампо-Бассо, оглянувшись в поисках металлических предметов, которые могли бы послужить рычагом.
Идальго шагнул к двери, но тихий скрип заставил его тотчас отскочить. Тяжелая стальная преграда медленно распахнулась, ударилась о стену и замерла. Альвар, недолго думая, ткнул в Бомбаста дулом пистолета, указав на провал. Немец понял намек и грудью двинулся на притаившихся во тьме врагов.
— Да вы что! Я туда не пойду, — воспротивился Фидель.
— Тогда жди здесь, — был короткий ответ.
Идальго и сержант последовали за верзилой. Вниз вела винтовая лестница, и шаги их вскоре стихли.
— Лучше уж здесь! — крикнул вдогонку рыбак, осматривая длинный коридор. — По крайней мере, тут безопасно.
Фидель отошел к ближайшему окну. Снаружи лил дождь. Над джунглями плыли темные облака. Стало заметно светлее, но едва ли потому что наступило утро, просто глаза стали привыкать к темноте. В лицо испанцу ударил мокрый ветер. Фидель отшатнулся, застегнул верхние пуговицы дублета и зашагал к внутреннему дворику. Это было обширное помещение с тремя этажами аркад, напоминавшее испанский патио, только располагалось оно под крышей, а в центре находился прямоугольный бассейн, наполненный мутной водой.
В коридоре Фидель остановился. Прислушался. Так и есть, со стороны арабского дворика доносились звуки очень похожие на плеск. Скорее всего, их издавали дождевые струи, бившие из дыры в крыше. Достигнув террасы, испанец облокотился на перила и посмотрел вниз. То, что он там увидел, показалось не иначе как дурным сном. Внизу на краю бассейна лежала женщина в белом платье. Ее золотые локоны ниспадали на лицо. Нога и часть туловища были погружены в воду. Он узнал ее. Это была Беатриче. Спохватившись, Фидель кинулся к лестнице и вскоре склонился над итальянкой.
— Сеньора? Сеньора, вы меня слышите?
Он вытащил окоченевшее тело из бассейна, снял плащ и укутал несчастную. Она обратила на него мутный взор и улыбнулась.
— Это я. Фидель. — Он убрал с ее лица волосы. — Узнаете?
— Да. Я вас помнить, — по слогам произнесла итальянка. — Рыбак с морская болезнь…
— Все верно. Как вы попали сюда? Я собственными глазами видел, как ваша шлюпка разбилась о рифы!
— Да. Я упасть в море. Потом меня вынести на берег. Я найти это место.
— Это чудо, не иначе. Господи, какая же у вас холодная кожа. Подождите. Мы вам поможем.
Он хотел взять ее на руки, но та пронзительно взвизгнула и забилась в конвульсиях.
— Боль! Больно! Не могу шевелиться!
— Хорошо. Я найду кого-нибудь. Я позову вашего мужа. Мы возьмем носилки…
Беатриче заплакала. Фидель бросился под арку и дальше во тьму с одной лишь мыслью — помочь несчастной женщине.
Один коридор с ажурными арками сменял другой с такими же аркам. Гомес шел первым, освещая путь. Франко следовал за Николасом след в след. Как бы он хотел сейчас помолодеть лет на пять. Тогда не стыдно было бы держаться за руку. Темный лабиринт залов и галерей украшенный диковинными узорами пугал его сильнее, чем исчезновение солнца. Всякий раз он спрашивал друга, зачем христианам осматривать это проклятое языческое капище? Не лучше ли искать порт, о котором обмолвился сеньор Диас? Они будто вернулись во времена Сида, вот только не мавры могли выскочить из-за следующего угла, а кто-нибудь пострашнее. Николас в ответ лишь отмахивался, словно он муха какая-то.
Франко любил слушать романсы о подвигах прославленных испанских героев вроде Амадиса Гальского или Бернардо дель Карлиа, и часто олицетворял себя с ними. На деле же оказалось, что он трусишка вроде того зайчика из сказки, который боится охотника задолго до его появления. Печально, что случай подвергает слабых людей испытаниям в самый неожиданный момент, дабы те осознали какие они ничтожества.
Сзади сопел итальянец. Жирный банкир с первого взгляда не понравился Франко. Бонаккорсо ди Бергамо оказался алчным лицемером, к тому же слабым и трусливым. Как человек, бросивший жену на палубе тонущего корабля, мог теперь оправдываться нуждой в золоте? В Валенсии он принадлежал такому же выродку, чей сын, не гнушался лупить его плеткой, а иногда даже палкой. Если бы не Николас, работать ему на виноградниках до тех пор, пока подросший хозяйский сынок, напившись, не схватился бы за шпагу. Он спас его от рабства, подарил свободу и даже больше — жизнь.
— Николас, — прошептал Франко, дернув друга за рукав. — Николас, послушай.
— Чего тебе?
— Ты мой лучший друг, но сейчас я тебя ненавижу.
— За что?
— За то, что ты так хорошо играешь в шахматы.
Бонаккорсо споткнулся и со стоном рухнул на пол. Гомес помог ему подняться, но итальянец тут же уселся, прислонившись к стене.
— Не могу больше. Все это не для меня, — пыхтел толстяк.
— Что с вами? Вам плохо?
— Задыхаюсь. Так всегда бывает, когда волнуюсь. Лучше вернусь обратно и подожду вас в зале.
— Рискованно, пока мориск на свободе.
— Не бойтесь. — Бонаккорсо извлек из ножен кинжал. — С тощим парнем я как-нибудь справлюсь.
— Уверены?
— Да. Я посижу здесь и вернусь. Если пойду с вами, то просто умру.
Гомес кивнул и зашагал дальше. Было очевидно, что моряк не собирается возиться с богачом. Николас и Франко поспешили за ним. Вскоре толстая фигура осталась за поворотом. Теперь они шли все время влево. Гомес хотел подняться на вершину минарета, где планировал развести костер, дабы привлечь внимание капитанов кораблей.
Долго искать не пришлось. Вскоре они втроем стояли напротив железной двери, которая к большому разочарованию моряка была наглухо заперта. Снаружи не было ни ручек, ни запоров.
— Проклятье! — не выдержал старпом, вонзив кулачище в ржавый металл. — Кто-то закрыл ее изнутри. Нет! Я этого не вынесу!
— Значит этот «кто-то» по-прежнему там? — предположил Николас.
— Помолчите, — внезапно рявкнул моряк и, подняв светильник над головой, зачем-то стал разглядывать потолок. — Тут все ненормально. Это место просто не должно существовать.
— П-п-почему? — изо всех сил стараясь подавить новый приступ страха, вымолвил Франко.
— Посмотрите вокруг. Странно, не правда ли?
Пикаро некоторое время вертели головами, в недоумении разглядывая сухое помещение, в котором кроме узоров на стенах и пыли не было ничего примечательного.
— Вам не показалось странным, что здесь нет паутины?
— Паутины? — переспросил Франко, вытаращив глаза. — Это плохо?
— Во дворце столько комнат с гнилью. Рай для мух и комаров. Пауки, змеи и птицы чувствовали бы себя здесь как дома. Боюсь, что Альвар Диас прав. На острове действительно нет ни одного живого существа.
— Может, они просто рассыпались в прах? — пошутил Николас.
— Как ты сказал? — Гомес резко схватил парня за плечо. — Тебе это приснилось?
— Да.
— Мне тоже снился сон, — глухим голосом молвил Франко. — Будто люди во дворе превратились в пыль, после вспышки на башне.
— Я видел подобный сон этой ночью, — коротко произнес моряк, вынимая из ножен шпагу сержанта.
— Что это может означать?
— То, что у нас большие проблемы. — Старпом ткнул клинком в дверь. — Если хватит мужества, ответы на вопросы мы найдем там.