Таким образом, присутствие мышьяка в корнях волос Филиппа Бойза указывает на то, что он принимал яд по крайней мере в течение трех месяцев до наступление смерти. Вы сможете оценить всю важность этого открытия, учитывая покупки мышьяка, осуществленные обвиняемой в апреле и мае, а также имея в виду обострения болезни покойного в марте, апреле и мае. Ссора с обвиняемой произошла в феврале; пострадавший заболел в марте и умер в июне. Ссору и смерть разделяют пять месяцев, между первым приступом болезни и смертью — четыре месяца, и вам следует обратить внимание на эти даты.
Теперь мы переходим к данным, полученным полицией. Когда возникли подозрения, детективы расследовали деятельность Харриет Вейн, а затем допросили ее. Когда ей сообщили, что Бойз отравлен мышьяком, она очень удивилась и сказала: «Мышьяком? Как странно!» А затем рассмеялась и добавила: «Я же пишу книгу об отравлении мышьяком». Когда ее спросили о покупке мышьяка и других ядов, она с готовностью признала это и дала те же пояснения, что и в суде. Ее спросили, что она сделала с ядами, и она ответила, что сожгла, так как держать их дома небезопасно. Полиция произвела обыск, но никаких ядовитых медикаментозных веществ у нее в квартире найдено не было, если не считать аспирина и других обычных лекарств. Обвиняемая категорически отрицала, что подмешивала Филиппу Бойзу мышьяк или какой-либо другой яд. На вопрос, не мог ли мышьяк случайно попасть в его кофе, она ответила, что это полностью исключено, так как все яды были уничтожены ею еще в конце мая.
Здесь вмешался сэр Импи Биггз, смиренно попросивший, чтобы его честь повторил присяжным показания, данные мистером Чэллонером.
— Безусловно, сэр Импи, спасибо за напоминание. Вы помните, что мистер Чэллонер — литературный агент Харриет Вейн. Он сообщил нам, что еще в декабре обсуждал с ней тему ее будущей книги, и она сказала ему, что та посвящена ядам, скорее всего мышьяку. Поэтому можете счесть, что намерение обвиняемой изучить способы приобретения и применения мышьяка, возникшее еще до ссоры с Филиппом Бойзом, свидетельствует в ее пользу. Очевидно, она довольно глубоко занималась этой проблемой, так как на ее полках был обнаружен целый ряд книг, посвященных судебной медицине и токсикологии, а также отчеты о нескольких известных судебных процессах, включая дело Мадлен Смит, дело Седдона и Армстронга — все это дела об отравлении мышьяком.
Таково представленное вам дело. Эта женщина обвиняется в убийстве своего бывшего любовника с помощью мышьяка. В том, что он отравлен мышьяком, нет сомнений, и если вы сочтете, что яд был дан ему обвиняемой с целью нанесения телесных повреждений или убийства и он умер от этого, ваш долг признать ее виновной.
Сэр Импи Биггз красноречиво убеждал вас в том, что у нее не было мотива для совершения такого убийства, но я должен напомнить вам, что зачастую убийства совершаются по совершенно незначительным причинам, если вообще какая-либо причина может быть сочтена значительной для совершения такого преступления. Особенно когда их участниками становятся муж и жена или люди, жившие вместе как муж и жена. Если они люди неуравновешенные, с низкими моральными устоями, страсть зачастую приводит их к насилию и преступлению.
Обвиняемая имела в своем распоряжении средство убийства, а именно мышьяк, она знала, как осуществить отравление, и имела возможность сделать это. Защита утверждает, что этого недостаточно. Она считает, что обвинение должно доказать, что яд не был принят потерпевшим каким-либо другим образом — случайно или в порядке самоубийства. Решить это предстоит вам. Если вы усомнитесь в том, что обвиняемая умышленно дала яд Филиппу Бойзу, вы должны счесть ее невиновной в убийстве. Решать, каким образом он попал в его организм, уже не ваше дело. Рассмотрите все обстоятельства в целом и сообщите, к какому вы пришли выводу.
ГЛАВА 3
— Не думаю, что у них это займет много времени, — заметил Уоффлз Ньютон, — все чертовски очевидно. Послушай, старина, я пойду, продиктую по телефону свой материал. Ты расскажешь мне, если что-нибудь произойдет?
— Конечно, — откликнулся Сэлкомб Харди, — а заодно будь добр, позвони и в мою редакцию. Кстати, ты не мог бы еще сказать им, чтобы мне приготовили выпивку? А то у меня глотка пересохла, — он посмотрел на часы. — Если они не поспешат, мы не успеем к вечернему выпуску. Старик работает тщательно, но чертовски медленно.
— Для того чтобы все выглядело пристойно, они должны сделать вид, что совещаются, — промолвил Ньютон. — Даю им двадцать минут. Надо же им перекурить. Как, кстати, и мне. На всякий случай я вернусь без десяти» — и он начал пробираться к выходу.
У Катберта Логана, писавшего репортажи для утренней газеты, имелся больший запас времени, и он принялся за подробное описание процесса. Он был спокойным флегматиком и умел работать в любом месте. Он гордился своей наблюдательностью и любил описывать взгляды, манеру речи, цветовые эффекты и все остальное. Его статьи всегда были увлекательны, а иногда и просто изысканны.
Фредди Арбатнот, после ленча так и не ушедший домой, решил, что теперь-то он это сделает наверняка. Он начал ерзать на скамье, заслужив этим хмурый взгляд Уимзи. Вдовствующая герцогиня прошла вдоль скамей и с трудом протиснулась к лорду Питеру. Сэр Импи Биггз, до последнего отстаивавший интересы своей клиентки, удалился прочь в сопровождении судебной мелюзги, жизнерадостно болтая с прокурором. Скамья подсудимых опустела. Лишь красные розы, роняя лепестки, продолжали стоять на судейском столе.
Старший инспектор Паркер, отделившись от группы друзей, медленно пробирался сквозь толпу, чтобы поприветствовать герцогиню.
— Что ты об этом думаешь, Питер? — поинтересовался он, обращаясь к Уимзи. — Довольно чисто сделано, а?
— Чарльз, тебя нельзя допускать к работе, когда я за тобой не присматриваю, — ответил Уимзи. — Ты ошибся, старина.
— Ошибся?
— Она не делала этого.
— Ну прямо!
— Не делала. Все очень убедительно и неопровержимо, но все не так.
— Ты смеешься.
— Нет, не смеюсь.
Паркер помрачнел. Он верил Уимзи и теперь ощутил, что его чувство собственной правоты поколеблено.
— Где же ты углядел упущение?
— Упущений нет. Все очень убедительно. Все абсолютно правильно, за исключением одного: девушка невиновна.
— Ты превращаешься в доморощенного психолога, — с неловким смешком заметил Паркер, — не правда ли, герцогиня?
— Жаль, что я не знакома с этой девушкой, — ответила герцогиня в свойственной ей манере не отвечать на конкретный вопрос, — такое интересное и запоминающееся лицо, возможно, не слишком красивое с общепринятой точки зрения, но это еще интереснее, красивые люди так часто бывают глупыми. Я читала одну из ее книг, и она действительно очень хорошо написана: я до двухсотой страницы не могла отгадать, кто убийца, обычно мне это понятно на пятнадцатой. Как странно — писать книги о преступлениях, а потом самой оказаться обвиняемой. Возможно, кое-кто сочтет, что это расплата. Интересно, если она этого не делала, ей уже удалось самой вычислить преступника? По-моему, авторам детективов в реальной жизни не слишком удаются расследования. Конечно, за исключением Эдгара Уоллеса, от которого, по-моему, ничто не может укрыться, милого Конан-Дойля и этого чернокожего, не помню, как его зовут. Ну и, конечно, Слейтер — это кое-что; правда, все это было в Шотландии, а у них такие странные законы, особенно связанные с заключением браков. Ну, я думаю, нам осталось недолго ждать. Не обязательно мы узнаем истину, но хотя бы поймем, к какому выводу пришли присяжные.
— Да, они что-то задерживаются. Послушай, Уимзи, я бы хотел, чтобы ты сказал мне…
— Поздно, слишком поздно. Я заключил свое сердце в серебряную шкатулку и запер ее золотым ключиком. Теперь ничье мнение, за исключением присяжных, ничего не значит. Надеюсь, мисс Климпсон убедит их не совершать непоправимого. Раз открыв рот, она может говорить не умолкая два часа.
— Они там уже полчаса, — заметил Паркер.