Новшество!
— Ну а почему бы не обратиться к версии о том, что изобрел его гениальный химик, покойный Денис, и что-то пошло не так? — Мария даже изобразила потирание ручек. — Как мило-то! Смотри, какой поворот: милый голубоглазый мальчик с гагаринской улыбкой оказался исчадием ада. Изобрел супермегагексаген…
Лев Иванович загадочно улыбнулся:
— Представь себе. — И, напомнив самому себе папашу Мюллера, победоносно закончил: — Холодно!
…На самом деле тяга к упрощению присуща не только талантливым актрисам, и опытный сыщик Станислав был не прочь дежурно размечтаться.
— Ох, Лева, не скрою от тебя: я готов предположить, что это Романов по старой памяти приревновал свою разбитную, много повидавшую супругу…
— Тогда все замечательно сложилось бы.
— Талантливый химик, к тому же имевший опыт работы и с электроникой. Чего ему не смастерить взрывное устройство, замаскировать как следует, памятуя о слабости благоверной к элементам сладкой жизни…
— …настроить так, чтобы сработало от нажатия золотой кнопки, — в тон продолжил Гуров.
— Красиво же.
— Нет, мне-то лично импонируют твои построения, — утешил Лев Иванович, — но все портит то, что эксперты подтверждают: он погиб в эпицентре. То есть, во-первых, придется допустить, что умница Романов — круглый идиот, сам нажал кнопку-взрыватель, во-вторых, своей гибелью обогатил неверную жену на целую квартиру.
— Почти целую, — въедливо поправил Станислав, — ну вот просто не успел укрыться от взрыва.
И все-таки, как ни упрямился, признал:
— Но на кнопочку-то нажал.
— Нажал.
— Знал бы, что за телефон в руках, — вряд ли нажал бы. Что за самурайское самосожжение? Кому что докажешь у нас, в средней полосе, этими демонстрациями…
— Ничего.
— И квартира, это да. Ломает стройное повествование.
— А что говорит тебе сыщицкая интуиция? — поинтересовался Лев Иванович. — Не то ли, что молодая вдова страдает, не притворяется?
— Чего ж не страдать? — отозвался Станислав. — Как раз очень просто. Все-таки была красавица, а тут лицо разворотило, глаза нет — при таком антураже не надо быть актером, чтобы правдоподобно изобразить скорбь и сокрыть радость от получения наследства.
И все-таки снова Крячко был вынужден признать:
— Прав ты, Лева. К тому ж я забыл сообщить насчет Дениса: обыскали наши не только квартиру Романова, но и сарай на огородике, и на фабрике обшмонали шкафчик-локер со спецодеждой и прочим.
— Натурально, пусто.
— Абсолютно. Никаких следов. Я-то, грешным делом, думал: ведь уволили его с фабрики, обвинив в том, что несун — ан нет. Все как один, что руководство, что сослуживцы, с негодованием отметают: честнейший человек. Кристалл, а не душа. Его все любили, денег собрали на похороны и прочее, выписали матпомощь… матери.
— Итак, покойник чист и непорочен.
— К тому же мертв именно он…
— Да, это довод.
— Железный.
— Поэтому вернемся к Нине. Она-то жива, к тому ж порядочная прохиндейка, бывшая любовница загадочного Тротила, то есть чисто гипотетически, даже будучи неосведомленной в химии, могла, задумав жуткую расправу над неверным любимым…
— А вот тетки утверждают, что ничего не было, — встрял Крячко.
— Тетки — аргумент, но не железный, — заметил Гуров.
— Тоже мне, людовед! Да теток хлебом не корми, а вот подай для поднятия своей значимости соврать, что знают больше других. И если даже они ничего не говорят плохого ни о ней, ни о нем, — то и не было ничего.
Лев Иванович, избалованный общением с исключительно умными дамами, не ощущал уверенности оппонировать. В такого рода вопросах Станислав понимает больше.
— И все-таки представим, что Нина — из ревности или корысти — задумала расправу. Далее, задействовав старые связи, скажем, наработанные со времен общения с загадочным Лёлей Тротилом, смогла найти умельцев, соображающих во взрывчатке, или купила готовую. Нет, — оборвал Гуров сам, не дожидаясь вмешательства коллеги, — никуда не годится.
— Абсолютно, — удовлетворенно подтвердил Крячко, — слишком много коли да кабы, множество предположений, мало мотивов и фактиков. А значит…
В этот момент запиликал телефон: Гурова уведомляли, что готовы результаты по картотеке.
— А значит, надо доехать до конторы и изучить то, что практически бесспорно, — подвел черту Лев Иванович.
…Данные, полученные из картотеки, вызывали искреннее недоумение, если не сказать — недоверие. Такого быть не может. Осмысление требовало паузы. К тому же некоторые слабости и склонность к спецэффектам имеют и профессионалы. Поэтому Лев Иванович изучал данные по Нине Лайкиной, она же Романова, с непроницаемым лицом, не говоря ни слова. Ну, свою роль сыграла и текучка, наведались один-второй-третий «за справочкой», Верочка в очередной раз принесла на крыльях эхо недовольства любимого командования. В общем, спокойно поговорить удалось уже к вечеру.