Йода не мог интерпретировать видение и чувствовал тревогу.
Магистры переглядывались, обсуждая услышанное. Им все это тоже не нравилось. Есть ситхи, есть джедаи… И тут некто непонятный.
– Может, какой-то Орден, который мы не увидели? Вселенная велика, а мы знаем только малую ее часть.
– Этого еще не хватало!
– Какой Орден?! Вы о чем?! Ситхи!
Время летело быстро. Казалось, он только попал на Дагобу, воплотившись по воле Великой Силы, – и вот он уже сидит перед дверями в палату, где лежит рожающая Шми, и ожидает рождения Энакина Скайуокера.
Того, кто был его отцом, и того, кто стал его сыном.
Шми за стенами застонала, и Люк послал волну Силы, успокаивая ее и снимая боль. Ноги сами собой распрямились, дверь тихо отъехала в сторону, открывая путь, врач даже не успел рот открыть, а Скайуокер уже подошел к Шми, слабо улыбающейся и смотрящей на младенца, как раз разинувшего рот и завопившего во все горло.
Врач аккуратно завернул мальчика в пеленку, Люк протянул руки, подхватывая чудо Силы и окутывая его своим теплом. Энакин замолчал, сопя и хлопая глазками.
– Энакин. Твое имя Энакин Скайуокер. Добро пожаловать в мир, сын.
Где-то далеко прикрыл глаза старый магистр древнего ордена, ловя очередное видение.
Это было невероятно.
Энакин оказался тем еще… Скайуокером. Сплошная энергия и никакого вектора для ее применения. Малыш хотел всего и сразу. Есть, пытаться ползать, кричать из любви к искусству, дрыгать ручками и ножками, играть, привлекать к себе внимание, плакать, смеяться, спать.
Успокоить его было проблематично, Шми просто с ног валилась: Одаренный ребенок чувствовал малейшие изменения настроения своей матери или окружающих, тут же реагируя соответствующим образом. Люка он не хотел отпускать от себя категорически, мгновенно разражаясь ревом.
Скайуокер на провокации сына не поддавался, в конце концов, он воспитал нескольких детей, а потом и внуки были, так что методы борьбы и противодействия капризам были давно отработаны. Он разговаривал с малышом четко и ясно, без сюсюканья, легко считывая его потребности и успокаивая, если сын просто маялся дурью, так сказать.
– Энакин! – строго смотрел на шестимесячного сына Люк, держа непоседу на руках. – Сколько можно? Ты ведь знаешь, что это несъедобно! И вообще, тебе – рано!
Предмет спора – сейбер – плавал в воздухе над малышом, сопровождаемый его восхищенным взглядом. Малыш тянул ручки, пытаясь поймать ускользающий от него объект интереса. Шми улыбалась, глядя на упорного сына – тот делал все, чтобы добраться до вожделенной вещички.
– У! А-а-а…
– Угу! А еще о-о-о… – рассмеялся Люк. – Вырастешь – сам сделаешь, обещаю.
Сейбер заложил крутой вираж и приземлился на пояс хозяина, где и замер. Загребущие руки Энакина тут же попытались его оторвать, но это было бесполезно, и малыш насупился.
– Настоящий Скайуокер! – гордо констатировал Люк. – Оружие, корабли, полеты.
– Весь в тебя? – иронично усмехнулась Шми, забирая сына. В глазах Люка мелькнуло что-то непонятное.
– Можно и так сказать. Мы оба – друг в друга. Точные копии.
Палпатин с интересом читал отчет, подготовленный его осведомителями. В галактике происходило нечто странное. Кто-то методично вырезал работорговцев, обчищая их до нитки. Если учесть, что на освободившиеся места вставал кто-то новый, а всякой дряни хватало, процесс напоминал отлаженный конвейер, и конца-края ему не было. Правда, в последнее время всякая мразь попритихла, а кое-где и свернула свою нелегальную деятельность.
Что особенно заинтересовало ситха, так это тот факт, что смерти были разнообразными, но в большинстве своем – очень характерными. Для почерка Одаренного убийцы. Преступников душили, ломали кости, вырывали сердца, резали на части сейбером.
Юстиция предпочла не связываться с таинственным отморозком, вычищающим галактику, закрывая на преступления глаза. Оно и понятно, это ведь не политики с тугой мошной, и не крутые торговцы, и не владельцы крупных корпораций.
Связываться с отребьем – значит не получить прибыли, зато замазаться в отходах по уши. Ситх презрительно скривился, вспомнив представителей так называемых органов правосудия. Мерзость! Дайте только добраться до вас, лживые мерзавцы…
Мысли потекли упорядоченным потоком. Кто же этот неизвестный? Джедай, слетевший с нарезки на почве восстановления справедливости? Палпатин вспомнил несколько таких случаев и поморщился: если уж Светлые срывались с катушек, то последствия обычно бывали ужасающими. Привыкшие подавлять свои желания, защитники галактики, сорвавшись, зачастую творили такие ужасы, что им самые кровавые маньяки завидовали. Но здесь явно не тот профиль…