Поиск затягивает. Врать я ничего не хочу. Я рос в казарме в Наро-Фоминске, там все были фабричные, хулиганистые, у нас по молодости наш город называли «калиткой Гитлера в Москву». Здесь бои были очень серьезные... И поэтому, если я лазал из нашей казармы по реке, по лесам, меня тогда больше, конечно, интересовало железо, не буду врать. Каждому же хочется и в костре гранатку взорвать... Все пацаны этим занимались, хотя была при этом треть ребят и без пальцев, и без глаз. Я вам много хотел про то захоронение под Тошировым рассказать... Там рядом с этим блиндажом, в лесу, нашли оградку и памятник, на котором две фотографии, два пацана. Взорвались ребятишки в том месте, в 61-м году, кажется. Так жалко, и бабушки пришли ихние, когда мы солдат поднимали. А почему еще я сейчас об этом вспомнил — это был один из немногих подъемов, когда бабушки отнеслись к нам с душой. Принесли мед, молоко...
Самая главная правда. С чего все начинали. Это год 64-й, скорое всего, мне лет четырнадцать было. Всем охота пистолет найти, гранату взорвать, стрельнуть. Все лазали. К останкам вообще не притрагивались. Мы их засекали, конечно. И верховые были, и так. Но мы ими не очень интересовались.
На этой латышской станции... Мы когда рыли там (это недалеко сейчас от моего дома), мы тогда уже отличали, где немецкие патроны, где немецкие ленты пулеметные, у наших — патроны с кантиком, в тряпичных лентах или в дисках круглых дегтяревских. Ну и рыли траншею — чувствуется при этом, что немецкая это траншея. И когда пошли черепа наверху — а тогда же еще отношение какое к фашистам было? Честно сказать — злое, многие помнили их зверства. И мы черепа эти достали, поставили, достали обрезы — тогда у больших пацанов уже были обрезы. Бух — попадет, не попадет, их подкидывает.
А мы потом начали дальше рыть эту траншею. И пошли шинели наши, треугольнички, валенки. Я тут уже смикитил, что черепа-то — от этих наших. Просто мы тогда не понимали, что бои были зимой, бой прошел, потом пришла весна — стало видно трупы. Деревенским копать ямы некогда. Если санитарная уборка, санитарное захоронение — то они в ближайшие ямы останки и скинули, вроде этой траншеи. Она заплыла. То, что наверху немецкое было, так наверху и лежит, чуть-чуть присыпано. А глубже-то уже наше лежало.
Сейчас дачники, если идешь рядом с ними, возмущаются: «Ты чего здесь бродишь, чего ищешь, частная территория». Выходит с помповиком. У меня два раза так было. Я ему говорю: «Ну чего ты! Вы закидали воронки мусором, а по архивам здесь 113-я дивизия воевала, здесь они могут быть, их надо вытащить и в братскую могилу перенести». Кричит: «Иди, нечего здесь!» Но это уже современные.
Я думаю, что скоро будет вообще, если ветеранов не будет... Недавно «Вконтакте» по теме статью прочитал: «Победители или победоносцы». Вот там моя точка зрения высказана. Что чиновники все эти, они отдали дань, высказались... Вот на нашей высоте 13-го августа, в день освобождения Спас-Деменского района, раньше каждый год было такое... В последнее время народу все меньше простого, а приходят с Москвы какие-то замкультуры, по- быстрому, две-три минуты, высказались, и все эти чиновники за стол: или в рестораны едут, или им прямо в лесу сделано все, накрыто. А раньше школьники выступали, дети. Ветераны — но сейчас их практически нет. От поисковиков я или еще кто выступал, рассказывали, сколько найдено, что, как. А теперь ускоренный вариант, понимаете.
Как я думаю, хотя я не жил в то время, ведь Отечественная война 1812 года была освободительной — народ поднялся. И я думаю, что сразу же, в 1815-1820 годах, тогда как чествовали — на Бородино и церковь поставили, и вообще. А сейчас только одни реконструкторы о той войне 1812-го года вспоминают. Если честно-то. Ведь обидно. А воевали же ведь и дворяне, и крестьяне, несмотря на классовое...
Память, видимо, так устроена. Со временем все равно стирается. Хотя лозунг «Кто умер, но не забыт, тот бессмертен» — он наш, правильный. Но не так уже память работает. Патриотизм начинает эту память насильно насаждать. А потом период еще такой, когда для целого поколения идеалы выкинули, а в глазах денюжка, вот это поколение привыкло к иному взгляду: мол, ну воевал, ну и что? Разве не так? Если ко мне в отряды люди втирались исключительно за хабаром. Спрашивали напрямую: «А у вас можно каску немецкую найти будет или парабеллум?»