А за 1812 год? Путин едет в Бородино, там идет реконструкция. Наши ребята снимают. Съемка: сидит гусар на коне, пьяный в доску, а там, знаешь, дети, мамаши... Одна говорит: «О, моего сына сфотографируйте с гусаром». А гусар тот вообще никакой. Она: «Да вы же пьяный!» — «Вы еще не знаете, как гусары в 1812-м пили!» Все это снимается, а потом общая фотография, Путин стоит с этими ряжеными и говорит: «Что нам 1812 год, ну, Франция, да мы больше дружили, чем воевали!» Я эти слова беру и пишу: «Ничего себе подружились! С одной стороны погибло 600 000, с другой стороны — никто и не считал». Наших ведь никто не считал. Хорошо подружились! Говорю: «Может быть, такая же дружба была и в Великую Отечественную?»
А больше всего знаешь, за что я получил? Путин издает Указ. Он тогда был премьером, Президентом Медведев был. Путин распоряжается разработать государственную программу по реконструкции и ремонту воинских захоронений на территории Российской Федерации. Я этим занимался, Минобороны. Мы ночами сидели: как понять, сколько денег надо, сколько их вообще, этих захоронений? Это же обалдеть какая работа была! Мы собирали все данные: какие памятники, из чего сделаны, где плит не хватает, где имена не выбиты... И все наше управление, оно ночами сидело, вот позвони во Владивосток: там ночь. Ночью надо звонить, потому что там день. Представляешь себе все это? Короче, Путин становится президентом, программа готова, и, только он становится президентом, он своим указом отменяет эту программу. Я беру эти два документа, на экраны вывешиваю: распоряжение Председателю Правительства и Указ Президента Путина, и пишу: «Программу, о которой долго говорил наш премьер Путин, Министерство обороны сделало, однако она отменена Президентом Путиным — вот документ!»
...Как я пришел в поиск? Ну, во-первых, у меня здесь жили дед с бабкой, и я до школы и в каникулы проводил время тут. А здесь линия обороны в 41-м проходила. Поэтому естественно покопать, найти патрончик, взорвать. А то и снаряд — хорошо! Один раз мину рванули противотанковую в пруду посреди поселка. Били нас долго. А потом... Я не задумывался о каких-то солдатах, ну, чисто пацанское — у-у-у, в костер бросить снаряд, о, здорово! А потом уже, когда в школе учился — раньше практиковались походы с палатками, в лес, например. И мы пошли — у меня где- то есть тут бумага 74-го года, что я сдал находки в местный музей Ленино-Снегиревский, и на двух листах перечень, что я сдал. Пошли мы в лес, здесь рядом. Ну, палатки поставили, бадминтон, костер. Бегали вокруг — блиндаж нашли. Бревна вот так рухнули... залезли. Пистолет, шинель, кости. И медальон нашли — тогда еще не знали, что это такое. Открутили, смотрим — бумажка какая-то. Ума хватило не трогать, вернули ее на место и принесли в военкомат. Военком попался нормальный, сделал запрос, нашлись родственники. И все. И понеслась. С тех пор и копаю.
А сейчас, ты меня извини... Мир перевернулся в другую сторону. Вот есть здесь музей. Директор музея — нормальная баба. Когда я еще в Минобороны работал — приходит письмо на имя президента. Ну, естественно, президент отписал туда, туда и туда — попало в Минобороны. Мужик пишет: «Я, житель деревни Глебово, пошел в лес, вот памятник стоит заброшенный, и надпись: "Неизвестному солдату". Требую разобраться!» На имя президента. Я беру бригаду поисковиков, мы выезжаем, опрашиваем местное население, находим бабку, которая говорит: «Да жил здесь один дед, типа краеведа, который на свои деньги сам памятник сделал и табличку "Неизвестному солдату"». Но там, говорит, нет никого. Мы шурфим все это дело, все это снимается, фиксируется, и даем заключение, что это памятный знак. Это не захоронение. Отсылаем документ, и все. Проходит четыре года. Я иду с электрички домой: ноябрь месяц, дождь со снегом, такая мерзкая погода, я иду — вот площадь эта, горят прожекторы, стоит одинокий микрофон, и никого нет. Я думаю: «Что за фигня?» Дальше смотрю (а там место есть, где хоронят всегда наших бойцов) — странная картина: идут два мужика и несут гроб. Тишина, снег так падает с дождем. А за ними человек десять-двенадцать замерзшие топают. И тишина! Реально, картина жуткая. Ладно, думаю, завтра зайду к директору музея, все узнаю. Захожу, говорю: «Марин, что это было?» — «А, Юр, да это мы неизвестного солдата похоронили». Я говорю: «Марин, у тебя башка-то на месте есть? Где салютный взвод? Ладно, если там наш гарнизон требует деньги, ну нам бы позвонила, мы бы сделали все!» — «А, Юр, не переживай, мы пустой гроб похоронили». Я говорю: «Не понял, блин». — «Да вот тут этот писатель опять написал на имя Президента, а Президент вместо Минобороны отправил Воробьеву, губернатору Московской области. А тот визу наложил сверху: организовать перезахоронение». Я говорю: «Марина, ты ж прекрасно знаешь, что выезжала комиссия Минобороны, у тебя акты есть!» Ну, отчитаться надо! Написано: «Организовать перезахоронение». Организовали.