— Ты ведь пришла сказать, что все кончено, правда? — продолжал он. — Ты и сама не знаешь, насколько ты права. Не говори ничего, не надо.
Он снова прижал ее к себе. Вырулившая из-за угла машина осветила фарами их слившиеся тела. Вадим еле заметно дернулся.
— Это они! — шепнул он, не отпуская ее. — Пусть подъедут поближе. Ну же, вперед, мы не опасны, всего лишь пара влюбленных безумцев.
Машина, сбавив скорость, подъехала ближе. Марго разглядела рядом с шофером красноармейца с винтовкой, а сзади какого-то человека в штатском. Вадим вдруг оттолкнул ее от себя и, размахнувшись, метнул свой сверток прямо в подъезжавшую машину.
Раздался оглушительный взрыв, машина загорелась. Марго стремительно перекатилась через бортик тротуара и замерла, прижавшись спиной к стене дома. Среди истошных криков и сполохов пламени она видела только искаженное ликованием лицо Вадима.
Из-за угла вырулила вторая машина. Из нее выскочили какие-то люди. Ночной воздух разорвали сухие звуки выстрелов. Вадим согнулся, словно его подкосило, и рухнул на мостовую. Скрюченные пальцы скребли булыжник. К нему подскочил человек с винтовкой наперевес и с размаху вонзил в него штык. Еще раз, еще. Сверкающее острие отливало красным.
Марго попыталась подняться, но ноги не слушались ее. Она привставала и падала, привставала и падала, как тряпичная кукла. Немой крик клокотал в горле и никак не мог вырваться наружу.
На заднем сиденье подъехавшей следом машины сидел человек. На его одутловатом, в тяжелых складках лице нельзя было прочесть ничего — ни страха, ни любопытства. Его холодные глаза под набрякшими веками не смотрели ни на охваченную пламенем машину впереди, ни на то, что осталось от Вадима. Они были намертво прикованы к тоненькой фигурке, скрючившейся поодаль, к мертвенно бледному лицу девушки с огромными глазами, в которых сейчас плескался ужас. Волосы ее распустились по плечам и шевелились, как живые. Она с трудом поднялась на ноги, сделала несколько неверных шагов и скрылась в подворотне.
Мужчина сделал незаметный знак рукой.
— Догнать и привести. Живой.
Под лестницей было сыро и пахло мышами. Марго забилась в самый укромный уголок, подтянула колени к груди и так замерла. Как ловко она провела их. Здесь ее никто не найдет.
От быстрого бега кололо в боку. Дыхание никак не хотело восстанавливаться и вырывалось из легких сухими болезненными толчками. Ничего, сейчас все пройдет.
Когда она услышала за собой топот сапог, то сразу поняла, что ее заметили. Неизвестно откуда взявшиеся силы толкнули ее вперед. Она побежала, проскочила наугад несколько проходных дворов и сквозных подъездов, легко, стремительно, не чуя под собой ног, словно чья-то неведомая воля вела ее. Они гонятся за ней, но ей нельзя попасть в их лапы. Ведь она вроде как сообщница покушения. Кто поверит, что она ни при чем? Да никто. И разбираться не будут.
Перед глазами плясало ликующее лицо Вадима. Лицо безумца. Смерть его была ужасна с точки зрения обыкновенного, нормального человека. А каково было ему на самом деле? Что чувствовал он в последние минуты своей жизни, о чем думал? Этого ей не суждено было узнать. Наверное, умер счастливым, глядя угасающими глазами на объятую пламенем машину. Ведь он осуществил свою заветную мечту. Убил Ленина. Если, конечно, убил и если тот вообще был в той машине.
Дыхание постепенно восстанавливалось, а вместе с ним возвращалось и сознание. Она вдруг отчетливо поняла, в каком положении оказалась. Вадим втянул ее в свои дела, она невольно оказалась в центре событий, и теперь ее ищут. Ищут как сообщницу преступника, террориста. Марго почувствовала, как все внутри сжалось и похолодело. Ее ищут и не успокоятся, пока не найдут. Ей надо исчезнуть из города, и чем скорее, тем лучше. Марго усиленно соображала. Лучше всего уехать в Москву. Там ее никто не знает. Она сможет затеряться в большом суматошном городе.
Но прежде надо наведаться на Мойку, к Софье Карловне. Забрать остатки драгоценностей и кое-какие дорогие сердцу вещицы. Так быстро они не смогут ее вычислить. Надо идти на Мойку, но только не сейчас. Сейчас она и шагу не сможет ступить. Огромная сокрушительная усталость навалилась на нее, придавила, подмяла под себя. Глаза закрывались сами собой. Марго провалилась в тяжкий тягучий сон, где все полыхало, и взрывалось, и заволакивалось черным дымом.
— На вашем месте я не стал бы ничего скрывать. Все равно все выясним. Вам же будет лучше, если поможете нам.
Полный мужчина с одутловатым лицом и неприятными колючими глазами ходил по кабинету из угла в угол, заложив руки за спину. От этого беспрестанного движения у Стаса рябило в глазах. Голова раскалывалась от бессонной ночи. Было нестерпимо трудно удерживать вертикальное положение на стуле. Его допрашивали уже битый час. И только сейчас он окончательно осознал, что произошло. Вадим…
— Он был больной человек. Одержимый навязчивой идеей. Сумасшедший, можно сказать.
— Интересно. И какой именно идеей он был одержим?
— Он говорил, что хочет убить… м-м-м… Ленина.
— Вот как! Значит, вы знали об этом?
— Знал.
— Почему не сообщили нам?
— Мы не воспринимали его всерьез. Видите ли…
— Я-то вижу, а вот видите ли вы? Налицо заговор с целью убийства вождя нашего государства. Вы член партии эсеров?
— Помилуйте!
— Об этом не может быть и речи! Вы, Станислав Валерьянович, видно, принимаете нас за простодушных идиотов.
— Но вы совсем не так меня поняли. Никакого заговора не было. Вадим действовал в одиночку, видимо, в состоянии аффекта. Никто из нас не знал… не думал…
— Вы лжете. Зачем? Бессмысленно, Станислав Валерьянович. Только полное признание может спасти вас от расстрела. Вы и сами не понимаете, во что вляпались.
— Но, товарищ…
Стае запнулся, не зная, как обратиться к своему грозному собеседнику. События развивались с такой умопомрачительной быстротой, что он попросту не поспевал за ними. Их разудалые пьяные разговоры грозили перерасти во что-то ужасное, роковое, неуправляемое. Надо было срочно найти нужные слова, чтобы прояснить это чудовищное недоразумение.
— Товарищ…
— Игнатьев.
— Товарищ Игнатьев, вы должны мне поверить. Какой из меня заговорщик? Я — художник, политикой никогда не занимался. Моя политика — это искусство. Вы видели мои картины?