- Ты бот?
- Формально я так называюсь. Моя работа - давать голосовые инструкции. Ну и... Неофициальная часть... Склонять сомневающихся в пользу покупки.
Улыбнувшись Роберту с сожалением, Евдокия поплыла к незнакомцу, озадаченно взирающему на панель терминала.
- Понимаете... У меня жена и мать, - говорил он; его совершенно не волновало, что перед ним мертвая девушка, бот, он хотел выговориться до такой степени, что ему было безразлично, с кем говорить, - понимаете... Это просто ад какой-то! Они с раннего утра и до поздней ночи... Скандалят. Причем темы - полная ерунда. Они орут так, что уши закладывает, из-за того, например, что не могут решить, какие цветы сажать на балконе... Или какие шарфики надеть детям! Или какого цвета комод купить! Мне вот, честно признаюсь, плевать, какой комод! У меня уже каждая досочка этого комода в печенках сидит! Распилить его на зубочистки! Не могу я уже это слушать. Я хочу улететь! Я жалею, что женился! Я жалею, что меня родила именно эта женщина! Я каждый день сижу на работе допоздна, уже не знаю, в какую ноздрю дунуть от безделья, но сижу, потому что не хочу возвращаться в эту клоаку! Понимаете? Бабы - они хуже слепней! Я ненавижу баб! Ой, простите...
- Ничего страшного, - отозвалась Евдокия с сочувственной электронной улыбкой, - можете говорить всё, что считаете нужным. Мы, боты, и имитируем людей для того, чтобы клиенты иногда могли выпустить своих демонов, не извиняйтесь. Где-то в этом торговом центре есть специальный павильон для снятия стресса: человек может выбрать любое фото своего врага в инстаграм, оно загружается в систему, и создается объемный голографический персонаж, сотрудники павильона голограмму озвучивают, управляют её движением, а клиент может делать всё что захочет: плевать созданному фантому в лицо, грязно ругаться, замахиваться для удара... Говорят, эффективно...
- Как они мне надоели! С утра и до поздней ночи... Я сказал им, что у меня срочная командировка!... Правда, ловко? Ой... Даже в рифму получилось!
Демоны расхристанного незнакомца ещё немного побродили по павильону Евдокии, проветрились, так сказать, и снова забрались в его лысеющую голову.
"Вот тебе и грабитель..." - подумал Роберт. Не желая мешать, он отправился домой.
Солнце опускалось ниже, и в щелевидных зазорах между небоскребами становилось ещё темнее. На узкие улочки из неведомых недр огромного города по одному начинали высовываться его ночные обитатели: бродячие музыканты, попрошайки, пропойцы, проститутки. Роберт старался идти быстрее, он почти бежал, только уже не от восторга, а чтобы ненароком не поймать какой-нибудь взгляд. Глаза жителей ночного города, казалось ему, похожи на пруды со стоячей водой. Засмотришься в них, и выплывет тебе навстречу нечто такое, чего потом ты никогда уже не сможешь забыть. Безобразное. Невыносимо жуткое. Изуродованная рыба чужой неудавшейся жизни.
К большой радости Роберта сегодня никто его не остановил даже затем, чтобы спросить мелочи. Он благополучно добрался до подъезда своего дома.
На лестнице сидел Серега Жженый. - Мы опять были в Африке, в гребаной Африке, - в сотый, в тысячный раз рассказывал он неведомо кому.
На ступеньке стола початая бутылка водки. Перешагнув через неё, Роберт поднялся к своим дверям. Не замечая его, сосед продолжал разговаривать с воображаемым собеседником, облегчать свою израненную душу. - Я вхожу и вижу, пацан, сгореть мне на этом месте если вру, вот такой шкед, - Серега показал рукой небольшое расстояние от ступеньки, - черный весь, как головешка, белками своими яркими на меня зырк, зырк, а в руках у него - граната. И я стою, мать вашу, здоровенный дядька с автоматом, и понимаю, что сейчас если не я его, то он...меня.
Глава 3
Роберт и Маргарита возвращались из школы вдвоём. Они шли на некотором расстоянии друг от друга, не брались за руки, но все равно по какому-то таинственному излучению, исходящему от них, можно было легко догадаться, что они - вместе. Почти все деревья в техническом парке уже лишились своей листвы. Сквозь металлическую ограду виден был сплошной рыхлый коричневатый слой мокрых опавших листьев - точно тертый шоколад на торте.
Каждый день они проделывали этот путь, тот самый путь, который прежде Роберт одолевал в одиночку - примерно за двадцать минут они доходили от школы до своего постоянного прибежища. Птицы поздней осенью и зимой греются на чердаках, подростки - в торговых центрах.
На четвертом уровне "Нового Света" была организована настоящая аллея - искусственные деревья в ряд, под ними - скамейки с витыми ножками. Желающих посидеть находилось предостаточно - парочке школьников часто приходилось бродить взад-вперед вдоль ряда заманчивых витрин, ожидая, пока кто-нибудь уйдет. Но зато, когда скамейка наконец освобождалась, и Роберт с Маргаритой, сгрузив со спин ранцы, усаживались вполоборота друг к другу, на теплую ещё после прошлых посетителей скамейку, волшебным образом всё вокруг преображалось. Они сцепляли руки, точно боялись потеряться в большом и страшном мире, и так сидели, час, два, иногда дольше, говорили о чем-нибудь или просто молчали, глядя друг на друга. Пластмассовая роща у них над головами наполнялась пением птиц и тихим шумом ветерка. Руки Маргариты, сначала холодные после улицы, как у русалки, постепенно согревались в ладонях Роберта.