В больнице, а после и дома, лежа в кровати, ему пришлось переосмыслить всю свою жизнь. Чем же ещё заниматься в горизонтальном положении?
Именно тогда Роберт и придумал Дживанну. Место, которого пока нигде не существовало, но которое могло стать раем.
Вспомнив рассказ Евдокии о новых возможностях смертинета, Роберт решил нарисовать те края, куда он хотел бы отправиться после гибели материального тела. Пережившими инфаркт острее ощущается хрупкость бытия.
Главное - успеть закончить.
Едва врачи разрешили ему вставать с постели, на небывалом душевном подъеме он принялся за работу.
Как создают виртуальное пространство? Роберт некогда пересекся за барной стойкой с художником видеоигр - беседуя с этим человеком о творчестве, он заслонял плотной ширмой деликатных вопросов свою наглую голую зависть. Зов к искусству на самом деле не замолкал в нём ни на секунду; не поступив в Академию, он сознательно глушил его в себе - так надевают наушники, когда не хотят слышать ремонт в соседней квартире.
В центре Дживанны росло старое толстокожее мозолистое дерево. Роберту не нужно было ничего придумывать - он всё видел. Его цель заключалась в том, чтобы показать Дживанну Евдокии. Он понял, что хотел этого всегда, но у него не хватало смелости так сформулировать желание. Показать воображаемый мир несуществующей девушке - сделать невозможное. Не слишком ли дерзко?
Он начал с самых простых этюдов, работая как при создании пейзажей на пленэре - Роберт мысленно подходил к дереву с разных сторон и переносил на бумагу наблюдаемые планы. Из десяти рисунков девять он выкидывал - считал, что у него получилось, лишь когда ему самому, глядя на этюд, хотелось погладить кору, погрузить пальцы в её причудливо изогнутые бороздки.
Дживанна должна была существовать в такой же степени, в какой существует любая реальная географическая точка - деревня, село, домик лесника, притаившийся под зеленым зонтом густых крон.
Роберту предстояло прорисовать каждую травинку, каждый кустик; ползучие растения взбирались по стволам подобно ящерицам, норки кротов разевали рты под корнями большого дерева; в ветвях сидели гнезда - точно заколки на девичьих головах; если смотреть с запада на восток - горы курились седыми клубами облаков, а в другой стороне голубизна моря будто расшитая пайетками ткань проглядывала между стройными стволами молодых деревьев пролеска.
Как только Роберт начал свою работу, жизнь его волшебным образом наладилась. Он перестал раздражаться на плач маленькой дочери, вспарывающий иногда пелену ночного сна.
Свежий ветер продул его сознание насквозь, разогнав зловонный дым апатии и безысходности; каждое утро, вне зависимости от погоды и планов, над Робертом всходило солнце мечты; прожитый день больше не казался ему навсегда потерянным, если он рисовал Дживанну.
Стало проще преодолевать соблазн заглянуть после работы в паб, ведь вечерами Роберт спешил домой: изголодавшаяся за день рука как собака принималась жадно лизать мокрым языком кисти незаконченный эскиз.
Дживанна была его тайной, его нежным грехом; он убегал к ней от жизни точно к юной любовнице от строгой жены, и он никому о ней не рассказывал. Роберт не доверял словам - слишком беспокойные они птицы! - растреплют, рассыплют, растеряют весь смысл по дороге.
Говорят ведь: любовь - полная чаша до первого признания, а с каждым новым - капля падает на землю... И так - покуда чаша не опустеет.
Сыну Роберта исполнилось двенадцать лет, когда Дживанна была наконец готова.
Отсканированные рисунки хранились под паролем в папке на рабочем столе ноутбука. Оригиналы лежали в ящике дивана.
Десять лет работа питала Роберта, держала его, идущего по самому краю пропасти отчаяния, не давала оступиться.
Завершив, он ощутил облегчение пополам с тоской: хорошо, конечно, что труд кончен, но как жить дальше?
Роберт и его жена были на работе, когда к сыну в гости пришли друзья.
Они принесли мандарины, завернутые в золотую и серебряную фольгу, фигурные леденцы, шары из тонкого, как бумага, стекла, дождик, серпантин, рождественскую гирлянду - ребята собрались для того, чтобы украсить ёлку.
Все ждали самый добрый праздник года.
Раздалось сакральное "Раз, два, три!" - сын Роберта с отеческой гордостью оглядел продукт коллективного творчества и торжественно замкнул электрическую цепь - по нейлоновым ветвям белками запрыгали огоньки.
- У меня есть ракеты! Давайте запустим их во дворе!
Тут же забыв о нарядной елке, ребята выплеснулись из квартиры - точно шампанское через край. Плотно набились в лифт. Окружили широким кольцом воткнутую в землю хвостом ракету-комету. Один подносил к фитилю боязливое пламя зажигалки, которое то приседало низко-низко, то гнулось, будто не хотело трогать фитиль, а его заставляли. Остальные в ожидании дули на руки.