— Ну как, подкрепился?
— Спасибо,— ответил тот глухо.
— Думаю, настроение у тебя поднялось. Еще бы бабенку. И она будет... Если твой напарник подтвердит фамилии, то и его накормим до отвала и любой девкой снабдим.
Настроенный благодушно, Брандт осклабился.
— Ну что, начнем? — спросил он.— Дерябин, Иванов, Телюкин расстреляны как партизаны. Откуда ты их знаешь?
— Земля слухами полнится,— ответил Александр Антонович.
— Как это понять? — обратился следователь к переводчику.
— Народ распространяет слухи.
— Ясно. Откуда он знает их фамилии, Дмитрий Федорович?
— Имел связь.
— Слышишь, Шведов, ты имел с ними связь. А еще с кем?
— Напомни ему, Дмитрий Федорович.
Новиков поднялся со скамьи, подошел к Шведову и сказал:
— Ну зачем ты мучаешь меня и себя! Все уже пойманы... И Чистякова, и этот — Ленька Чибисов... Борисов, Павел-врач, портной...
Александр Антонович не сдержался и плюнул Новикову в лицо.
— О, ты зубы показывать! — выкрикнул Брандт.— Я вижу, за сутки силы поднакопились. Мы их сейчас поубавим.
Он взмахнул рукой, казаки свалили Шведова на пол. Брандт подошел к нему и наступил на кисти рук... От каждого удара плеткой со стальной жилой внутри тело содрогалось. Что-то невероятное творилось в раскален-ной голове. На мгновение наступила ясность, и он подумал: «Они уже в тюрьме». И куда-то провалился, потеряв сознание. Его отлили водой и снова начали бить. Следователь командовал казаку и повторял фамилии:
— Раз — Чистякова. Два — Чистякова.
Пришел бред или отупение. Шведов бессознательно повторил:
— Два... Чистякова...
— Три,— скомандовал следователь.— Знаешь Чистякову?
— Знаешь...— послышался глухой, как стон, ответ.
— Четыре — Чибисов.
— Чибисов.
— Пять — Борисов.
— Пять Бо...— он не договорил и потерял сознание. Вместе с избитой на допросе Лидой Матвиенко его бросили в машину. От сильной тряски по булыжной мостовой Шведов очнулся, и Лида услыхала, как он распухшими губами прошептал:
— Новиков предатель... Новиков подлец... Девушку оставили в тюрьме на Третьей линии, а его повезли в карцер 11-й школы и, окровавленного, бросили на пол...
Лида в камере нацарапала на клочке бумаги записку и передала Брущенко. От нее Мария Анатольевна узнала о состоянии мужа.
На следующий день его не били. Долго держали в комнате предварительного следствия. По коридорам бегали озабоченные и встревоженные сотрудники полиции. Кто-то поднес Шведову кусочек хлеба. Он молча взял его, попробовал откусить, но не смог. Стал по крош-кам класть в рот.
Наконец его повели к следователю. Тот был взъерошен, глаза воспалены. Через минуту в комнату ввели опухшего человека с черными подтеками под глазами. Брандт показал на избитого и спросил Шведова:
— Тебе этот знаком?
— Нет,— ответил он и заметил, как человек вздрогнул.— Я не знаю его,— проговорил уже тише и опустил голову. К горлу подступили спазмы, его затошнило, и он потерял сознание...
Александр Антонович лежал в большой комнате с зарешеченным окном. В уши давила глухая тишина. Он пошевелился и встал на четвереньки. Опираясь о стену, поднялся во весь рост и сделал несколько шагов к окну. Потрогал сырой цемент — совсем свежий. Повернулся спиной к стене, увидел напротив дверь, налево — вторую. Неуверенно пересек комнату и остановился возле двери. Тяжело дыша, принялся стучать. Никто не отозвался. Он постучал снова. В пустом коридоре послышались шаги.
— Ну, что там? — отозвался молодой голос— Чего тебе? Отошел уже. А я думал, ты богу душу отдал.
— Выпусти, браток, по надобности.
— Какой я тебе браток? — недовольно ответили за дверью.
— Попить дай.
Заскрипел засов, на пороге появился казак с винтовкой за плечом. Шведов стоял, прислонившись к стене.
— Эвон, как тебя,— проговорил часовой.— Первый раз вижу такого... Неужто сам двинешь?
— Поддержи, если можешь.
— Ладно, давай,— согласился казак и помог ему выйти во двор.
Александр Антонович увидел вблизи здание 11-й школы. Двор вокруг дома, куда его посадили, не огорожен. Кроме казака, никого из охраны нет. Возвращаясь в камеру, он спросил часового:
— А почему меня сюда бросили?
— Из школы всех куда-то угнали. Один ты задержался. Да кой толк тебя охранять? Тебе на карачках не уползти. И кандалы на руках... Как ты только живешь? Ну, ладно, если понадобится, ишшо кликай.
Казак завел арестованного в комнату и задвинул засов. Шведов с полчаса лежал на полу лицом вниз... Забыться бы навсегда, чтобы не повторился кошмар пыток. Он ждал смерти, но его не убили до нынешнего дня. А что произошло сегодня? Почему поместили в одноэтажном доме, видимо, недавно оборудованном под тюрьму?
Александр Антонович встал на четвереньки, подполз к окну и поднялся. Потрогал скованными руками свежий цемент — поддается. Прутья поставлены параллельно.
Через час он снова позвал часового. Тот появился нескоро. Стоял на улице и переговаривался с девушкой через дорогу, она выглядывала из окна противоположного дома. Казак помог Шведову выйти во двор. Он еще раз внимательно осмотрел его. Вблизи — огород и высокая кукуруза. Дальше — дома. И снова нигде не увидел охраны. .
В камере после короткой передышки Шведов подобрался к окну и начал выковыривать цемент. Напрягал мышцы, и зубья наручников впивались в тело. Кружилась голова. Наконец выдернул прут. И вдруг с ужасом подумал о напрасной работе. Если удастся вытащить даже все прутья, то ему не подняться на окно, не выбраться.
Пошел вдоль стены ко второй двери, закрытой на замок. Не легче ли открыть здесь? Увидел в стене гвоздь, расшатал его. Приладился к замку; долго ковырялся в нем, превозмогая боль в руках, и, не веря самому себе, почувствовал, как дверь подалась и открылась.
Вошел во вторую комнату-камеру. И там дверь оказалась на замке. Шведов возвратился назад, взял прут. Из последних сил поддел замок и сорвал его. Предчувствие свободы прибавило энергии, будто появилось второе дыхание. Засунул за пояс ботинки, вышел в коридор, миновав два окна, подошел к третьему — разбитому. За ним лежала куча мусора. Перевалился через подоконник и очутился во дворе. Ползком добрался до кукурузы. Поднялся и пошел к газопроводу. Тяжело ступая босыми ногами, побрел вдоль труб на Рутченково. Неожиданно сзади раздался трпот, он упал на землю. В сгустившихся сумерках невдалеке проехал конный патруль...
В десять часов вечера Шведов пришел к соседке Дьяковых Альбине Кнышенко.
Шеф тайной полиции воспринял сообщение о побеге Шведова как прямое попадание снаряда в его кабинет. Ему недоставало еще этого! На фронте неясность, командование вообще не сообщает о прорыве, а его люди доносят о невероятной мясорубке на передовой. Навалилась адская сила, все перемалывает, и фронт фактически дрогнул. А тут — побег руководителя партизанского отряда, орудовавшего под носом у полевой полиции и СД.
Майснер приказал расстрелять охранника и погнать казачью сотню на фронт. Но часовой, обнаружив исчезновение арестованного, сам сбежал. Полицаикомиссар так и решил, что они ушли вместе. Он издал секретный приказ и разослал во все команды округа «Донбасс». В приказе говорилось: «Главный руководитель банд в Сталинской области и округе Шведов Александр родился в 1911 году в Сталино, называет себя также Гаври-ленко Александром, сбежал из тюрьмы в Сталино в ночь с 19 на 20 августа 1943 года. Описание личности: среднего роста, стройный, густые темно-русые волосы. Особые приметы: на левой стороне верхней челюсти у него золотые зубы. На кистях возможны следы наручников. Суставы рук распухли от кандалов. Просим принять меры энергичного розыска и использовать при этом все возможности, в случае успеха немедленно сообщить 721-й группе тайной полевой полиции».
Майснер собрал всех, кто вел следствие по группе арестованных подпольщиков:
— Секретный циркуляр передан также абвергруппе и СД,— сказал он.— Мы приняли все меры к поимке. Но часть бандитов у нас.
— Надо немедленно уничтожить их, господин полицайкомиссар, — проговорил глухо Лебах.
Майснер посмотрел в сторону старшего следователя. Он был в душе солидарен с юристом. У Лебаха высокий покатый лоб и короткий широкий нос бульдога, как у Гиммлера, срезанный подбородок, а на самой макушке кучка волос. Однако шеф ответил:
— Это мы всегда успеем сделать. Если узнают о побеге Шведова арестованные, то станут отрицать показания Новикова.
— Разрешите, господин полицайкомиссар? — подал голос руководитель штабной команды тайной полиции Кубияк, человек с маленьким лицом, узким лбом и лысой головой. Острый нос его от частых попоек посинел, а голос охрип.
Кубияк лет на двадцать старше Майснера, до тридцать четвертого года работал в криминальной полиции, а потом стал доносчиком и чиновником гестапо. Его серые бездушные глаза все видели и примечали, хотя казалось, он ко всему безразличен. В его узком лбу всегда отыскивался такой подлый ход, что даже испытанные палачи удивлялись и завидовали ему. Это и выдвинуло Кубияка на большой пост в тайной полиции.
- Да,— ответил шеф, кивнув руководителю штабной команды.
— Я предлагаю следующее,— сказал Кубияк.— Для арестованных Шведов не бежал, а мы его отпустили, так как он во всем сознался. Сейчас ходит по городу, устанавливает связи с участниками подполья и выдает их; его жена и Новиков на очной ставке опознают арестованных. Это надо вдалбливать на допросах каждому арестованному. Новиков об этом должен говорить на очных ставках.